Людмила Петрановская - удивительный человек. Несмотря на то что своей целью она видит помощь детям, оставшимся без родителей, она по факту помогает многим родителям лучше понимать суть воспитания и выстраивать гармоничные отношения с детьми, не только с приемными, но в первую очередь с собственными. В статье вы можете узнать о ее биографии, книгах и ознакомиться с самыми актуальными идеями и мыслями, которые она высказывает.
Людмила Петрановская: биография
Родилась 20 апреля 1967 года в Узбекистане. По первому образованию филолог, психологическое образование получила в Институте психоанализа, специализируется на семейном консультировании и психодраме. В 2002 году ей присуждают премию Президента РФ в сфере образования. В 2012 году Людмила Петрановская создает институт развития семейного устройства для детей-сирот. Институт является общественной организацией, цель которой - подготовка специалистов в этой сфере. Для психолога важно, чтобы дети, оставшиеся без родителей, не попадали в интернат, так как это совершенно ненормальный мир.
В широких кругах Людмила Петрановская, фото которой можно увидеть ниже, стала известна благодаря своим книгам, посвященным вопросам воспитания детей. Книги написаны с целью помочь приемным родителям, но и родители не приемных детей находят в них очень много ценного для себя.
Книги Петрановской
Воспитание, родители, взаимоотношения - круг вопросов, которые исследует Людмила Петрановская. Дети - основная тема ее книг. Самые популярные работы: «Если с ребенком трудно», «Что делать, если», «Дитя двух семей», «Минус один? Плюс один!», «Тайная опора: привязанность в жизни ребенка», «В класс пришел приемный ребенок».
Кроме этого, она ведет ЖЖ, много пишет о разном: о тренингах личностного роста, об их сомнительной пользе и технике безопасности, о травме поколений, о новых навыках в комплекте со старыми представлениями и к чему это приводит, об эмоциональном выгорании родителей и многом другом полезном, актуальном, задевающем за живое. В небольшой статье невозможно охватить все творчество этого удивительного человека, поговорим об одной актуальной теме, которую поднимает Людмила Петрановская. Ее не принято обсуждать, но она порождает большое количество проблем.
Эмоциональное выгорание у родителей
Хотите узнать больше?
Всем родителям, настоящим или только планирующим начать реализовывать себя в этой роли, хотелось бы порекомендовать обязательно прочесть книги, которые написала Петрановская Людмила. Вы найдете для себя много полезного, какие-то сложные вещи окажутся гораздо проще и легче.
Кроме этого, стоит подписаться на живой журнал психолога, где она регулярно делится своими мыслями и рассказывает о проектах. В социальной сети «ВКонтакте» есть ее неофициальная группа, где собрано много интересной и полезной информации о воспитании, которую дает Людмила Петрановская. Психология - тема, которая в ее подаче становится более простой и понятной.
Также психолог периодически проводит семинары для родителей, где можно получить важную информацию о том, как вырастить ребенка счастливым, но при этом не потерять себя, где найти маме силы и многое другое, задать вопросы тренеру лично. Проводит она их не только в Москве, но и в других крупных городах России. Например, не так давно семинары проходили в Красноярске и Новосибирске. Также есть возможность попасть на онлайн-лекции, которые читает Петрановская Людмила.
Никак.
Как бы родители ни разводились, для любого ребенка это будет травмирующим событием. Но своим поведением в процессе развода родители могут либо усилить травму, либо смягчить болезненные последствия этого события. Ребенку совершенно не важно, кто кому изменил или кто кого обидел. Это не его дело, не надо его в это втягивать. Его волнует, будет ли папа, как раньше, читать ему сказку на ночь, будет ли он видеть бабушек и дедушек - значит, надо объяснить, ему, как все теперь будет организовано. Понятно, что ребенок не может ничего не потерять при разводе, но вы можете показать ему, что заботитесь о его потребностях и пытаетесь максимально сохранить то, что для него ценно.
Здесь скорее встает вопрос, что нельзя делать во время развода. Вот несколько простых правил:
Не запрещайте ребенку злиться, быть возмущенным и печальным по этому поводу;
Не делите ребенка;
Не ставьте его перед выбором;
Не жалуйтесь друг на друга перед ребенком (и присматривайте за бабушками);
Не вовлекайте ребенка в скандалы;
Максимально разгружайте его от ответственности за ваше расставание;
И главное правило - поменьше вранья. Не надо делать вид, что все прекрасно, когда это не так.
И не надо заставлять ребенка делать вид, что ему все нипочем. Развод – это большой стресс для всех, переживайте его честно и поддерживая друг друга.
Кроме того, есть определенные возрастные рамки, когда ребенку сложнее пережить расставание родителей. В первую очередь, это период детского эгоцентризма, примерно в 4-7 лет, когда все события кажутся ребенку связанными с ним, поэтому он может чувствовать себя виноватым в вашем разводе. Но, конечно, это не значит, что ребенок в таком возрасте не может пережить развод родителей - это значит, что ему просто нужно уделять особенное внимание. И проговаривать с ним, что он ни в чем не виноват. Как бы партнеры ни старались, чаще всего разводу предшествуют какие-то претензии друг к другу, скандалы и некрасивые сцены, которые происходят на глазах детей. И ребенку может казаться, что это его поведение или непослушание спровоцировало конфликт. Или он может питать иллюзии, что может очень постараться и помирить родителей. Эти риски надо иметь в виду.
Независимо от возраста, у ребенка может быть период в жизни, когда ему и так тяжело, а тут еще развод родителей. Переезд, конфликт в школе, болезнь, что-то еще. В этом случае по возможности родителям лучше отложить этот процесс. Но обычно это не такой уж продолжительный срок. Если вы хотите развестись, но понимаете, что вашему ребенку это сейчас совсем некстати, всегда можно договориться: живем вместе еще полгода или год, а потом разойдемся. Если решение уже принято, конфликтов будет меньше.
Но это не значит, что умерший брак надо сохранять любой ценой, чтобы не ранить ребенка. Часто люди заявляют, что живут вместе «ради детей». Но чаще всего это просто «отмазка». Потому что, с одной стороны, это отличный повод не работать над отношениями и не стремиться делать брак лучше, с другой стороны – повод не освобождать друг друга. Детям нет никакой пользы в том, чтобы наблюдать подобные неискренние отношения.
Кто не ловил себя на мысли: «А вот в наше время…»? Дети больше читали, больше общались, больше учились… И вообще - были другими. Так ли это? С чем связан неизменный конфликт отцов и детей, поколения прошлого и нынешнего? Интересное мнение Людмилы Петрановской, семейного психолога и специалиста по семейному устройству детей-сирот.
— Яркие портреты формируются после исторических катаклизмов. Представим себе альпийский луг, где цветут самые разные цветы. Это нормальное состояние общества: семьи разные и дети. Когда происходит мощная историческая травма — война, массовые репрессии, массовая депортация, — по этому лугу проходит газонокосилка, превращает его в стерню: уже не поймешь, где лютик, где мак, где ромашка. У следующего поколения появляются однотипные семейные ситуации: после войны чуть ли не в каждой семье — отсутствующий папа, переутомленная мама с отмороженными чувствами… Начиная с третьего поколения эта ситуация размывается, и личные обстоятельства начинают играть большую роль. К четвертому поколению последствия травмы в целом стираются. Снова нарастает травка, зацветают цветы.
Травматичными были 90-е годы. Они несопоставимы с войной, тем не менее уровень жизни катастрофически упал, люди оказались дезориентированы. И поколение детей начала 90-х, мне кажется, больше всего травмировано выражением беспомощности на лицах родителей, их неуверенностью в завтрашнем дне. Отсюда у детей этого поколения — неуверенность и социальная пассивность: хочу, чтобы все было, но не знаю, что для этого делать. И дефицитарность мира: у других всего больше, у других все лучше…
— А может, наоборот, их разбаловали родители, которые вкалывали, как лошади, чтобы у ребенка всегда все было?
— У меня тоже было время, когда я не могла купить старшему мороженое, а «сникерс» мы резали на всю семью. А в жизни младшей этого вообще не было — и, казалось бы, она должна быть более избалована. А на самом деле — наоборот: сейчас те, кому 14—15 лет, уже интересуются благотворительностью, они в гораздо меньшей степени потребители. Они готовы всем все отдать. Дело не в избалованности, а в травмированности: родители-добытчики психологической безопасности сами не имели и детям дать не могли. Дети и подростки начала 90-х — гораздо более неуверенные. Следующее поколение спокойнее, легче относится к ограничениям (не считая, конечно, детей в особых обстоятельствах: скажем, приемные родители другое рассказывают). Сейчас вот этих переживаний — у кого какие джинсы, у кого какой телефон — очень немного осталось.
— Зато есть другие факторы, которые влияют на это поколение. Изменилась информационная среда, прилепила детей к телевизору и компьютеру, отвлекла от книги.
— Для нас отношения этих детей с информационной средой — черный ящик. Мы здесь похожи на курицу, которая высидела утят и теперь в панике мечется по берегу. Мы не особенно понимаем, что они там делают, насколько им там безопасно. Недавно родители жаловались мне на встрече, что дети не читают. А я напомнила им про Фамусова, который был очень озабочен тем, что дочь его читает романы. Родители говорят: «Ну это же зависимость!» А когда вы Толкиена читали в 12 лет, а его бы у вас кто-то отнял, — ваша реакция отличалась бы от ломки? Компьютер тоже дает возможность пожить в параллельной реальности.
Мы не очень понимаем характер их общения. Вроде бы они общаются меньше, но, с другой стороны, — общаются непрерывно. В каком-то смысле они и футбол смотрят вместе, и на каникулы не расстаются, хотя могут быть в разных странах. Они все равно обмениваются шутками и фотками. Это общение другого качества, но нельзя сказать, лучше оно или хуже.
Есть вопрос безопасности. Можно увидеть кучу всякой дряни, нажав пару кнопок. С другой стороны, в нашем детстве тоже кто-то какие-то картинки показывал. Вопрос в том, чтобы у ребенка был понимающий взрослый. Он сумеет объяснить, что порно, скажем, смотреть не надо не потому, что увидишь что-то не то, а потому, что в жизни все устроено не так: и отношения между людьми, и секс не так устроен, а в силу ограниченности опыта можно этого не понять.
— А еще эти дети совершенно не слушают взрослых, учителей в грош не ставят.
— Если дети не слушаются чужих взрослых (а не вообще любых взрослых) — это само по себе прекрасно. Это показывает, что у человека нормальная привязанность к своим, нормальная ориентировочная реакция: «Своих слушаюсь, чужих нет — по крайней мере, пока они не покажут мне, что им можно доверять». Учитель должен показать ребенку, что он достоин доверия, тогда дальше все идет нормально. А если он показывает, что он источник насилия, а не защиты и заботы, то дети ведут себя соответственно.
— Дети отупели? Пусть на себя посмотрят.
— Вузовские преподаватели жалуются, что качество подготовки абитуриентов упало. Дети стали хуже учиться?
— Тут очень много факторов. И то, что самые сильные уезжают, не доходят до этих преподавателей. И то, что образование у нас на глазах перестало быть социальным лифтом, что его очень сильно дискредитирует и мотивацию снижает. Когда мы смотрим на парламент, наполненный спортсменками и чьими-то любовницами, дети понимают, что карьера не имеет никакой связи с образованием. И это не вызывает острого желания учиться. Образование не ощущается как нечто полезное. Моя знакомая, которая вернулась из Германии, где училась на юриста после российского вуза, говорит: там никто не верит, что у нас на экзамене надо знать текст закона наизусть. Зачем его учить — вот же он лежит? Можно знать закон наизусть, а потом не понимать, как быть с конкретным делом. А там — десятки кейсов, хитроумных, специально подобранных, набитых непростыми противоречивыми ситуациями. Все образование построено на работе с конкретными кейсами и их обсуждении. Для студентов это сложно, они месяцами работают по 14 часов в сутки без выходных, чтобы получить диплом, но у них нет ощущения, что они занимаются дурью, что это издевательство. Дети не дураки, они все понимают, и если предлагают бессмыслицу, это очень отрицательно сказывается на их мотивации.
— Как лечить-то это все?
— Революция? Я не знаю, какой еще может быть ответ, когда не работают социальные лифты. А из мирных способов: не выносить мозг учителям, и они многое устроят. Вообще образованию не нужна такая степень контроля и регламентации. В Москве, а за ее границами — тем более, сейчас частную школу создать невозможно: не потому, что нет желающих, а потому, что так много регламентирующих и контролирующих инстанций, что миссия невыполнима. Зачем это? Государство должно контролировать безопасность на самом базовом уровне, чтобы никто не открывал частную школу в подвале с крысами и не учил колоть героин. Все остальное может быть по-разному. Пусть родители выбирают: ведь у детей очень разные потребности в образовании, пусть для каждой потребности будет возможность. В конце концов, люди платят за это деньги в виде налогов, почему у них нет возможности выбирать подходящую услугу для своего ребенка. Мне кажется, что если бы от школы отстали, это было бы огромным плюсом.
— Получается: отстаньте от детей, с ними все в порядке? Чините свое общество?
— Ну… да. Проводили же в Америке, где школы очень разные, исследования, пытались отличить хорошие школы от плохих. И выяснили, что не важно, в каком районе школа находится, насколько она богата, большая она или маленькая, какие у нее программы — классические, с латынью и древнегреческим, или ультрасовременные. Важно другое. Во-первых, автономия школ — каждая со своими правилами, границами, стратегией. Второе: активное участие родителей в определении этой стратегии, сотрудничество с родителями, но сотрудничество не как с заказчиками химчистки — вот мы вам чумазенького привели, а вы нам чистенького верните, — а творческое и материальное их участие в попечительском совете. Третий фактор — отношения учителей с учениками: уважение, внимание, интерес. Эти три фактора делают школу успешной независимо от того, обычная это школа в спальном районе или дорогая частная.
| | | Психология | | .
ВОСЕМЬ ФАКТОРОВ, ТРАВМИРУЮЩИХ ДЕТСКУЮ ПСИХИКУ В ДЕТСКИХ ДОМАХ
Есть такие обывательские представления, что детям в детском учреждении одиноко, грустно и не хватает общения. И вот стоит нам начать ходить туда, мы устроим детям общение, и их жизнь станет более радостной. Когда же люди действительно начинают посещать детский дом, они видят, что проблемы у детей гораздо более глубокие и порой даже пугающие. Кто-то - перестает ходить, кто-то продолжает, пытаясь изменить ситуацию, кто-то понимает, что для него единственно возможный выход - хотя бы одного ребенка забрать из этой системы.
В регионах еще можно встретить детские дома, где дети не ухожены, не лечены и так далее. В Москве подобного учреждения не найдешь. Но даже если мы посмотрим на детей из детских домов, благополучных в материальном плане, то увидим, что они отличаются от «домашних» по восприятию, по реакции на ситуацию и так далее.
Понятно, что и детские учреждения могут быть разными: детский дом на 30 детей, откуда дети ходят в обычную школу, отличается от «монстров» на 300 человек.
У детей, попавших в детские дома, есть прошлые травмы, непростой собственный опыт. И вот с этими травмами они попадают не в реабилитирующие, а наоборот, стрессовые условия. Некоторые из этих стрессовых условий:
1. «Диктат безопасности»
За последнее время многое изменилось, детские дома стали более оборудованными, но вместе с тем идет наступление «занормированности», диктат безопасности, «власть санэпидемстанции». «Вредными» объявляются мягкие игрушки, цветы на окнах и так далее. Но все-таки жить по-человечески хочется, и вот у ребенка появляется плюшевый мишка, с которым он спит, окна начинают украшать цветы. Перед проверками все эти запретные вещи прячутся в некоторых детских домах.
Очень сильно сократились у детей возможности заниматься чем-либо хозяйственно-полезным (опять же под лозунгом безопасности). Уже почти нет в детских домах мастерских, приусадебных участков, детям не разрешается участвовать в приготовлении пищи и так далее. То есть намечается тенденция «обматывания детей ватой» со всех сторон. Понятно, что в «большую жизнь» они выйдут полностью к этой жизни не готовые.
2. «Режимная жизнь»
Дети в детском учреждении находятся в постоянной стрессовой ситуации. Вот если нас, взрослых, отправить в санаторий советского типа, где в палате - 6 человек, где в 7 часов утра - обязательный подъем, в 7.30 - зарядка, в 8 часов - обязательный завтрак и сказать, что это не на 21 день, а навсегда - мы же с ума сойдем. Из любых, даже самых хороших условий мы хотим попасть домой, где едим, когда хотим, отдыхаем, как хотим.
А дети в таких стрессово-режимных условиях находятся всегда. Вся жизнь подчинена режиму. Ребенок не может подстроить свой день под свое самочувствие, настроение. У него невеселые мысли?
Все равно следует пойти на общее развлекательное «мероприятие». Он не может прилечь днем, потому что в спальню чаще не пускают.
Он не может «пожевать» что-то между приемами пищи, как это делают дети дома, потому что во многих учреждениях еду из столовой выносить нельзя. Отсюда - «психологический голод» — когда дети даже из самых благополучный детских домов со сбалансированным пятиразовым питанием, попадая в семью, начинает беспрерывно и жадно есть.
Кстати, в некоторых учреждениях пытаются решить это вопрос так: сушат сухарики и позволяют детям их брать с собой из столовой. Мелочь? Но ребенку важно поесть в тот момент, когда он захочет…
3. Ребенок не может распоряжаться собой в этом жестком распорядке. Он чувствует, что находится в резервации, «за забором».
4. Отсутствие личного пространства и нарушение личных границ.
Отсутствие дверей в туалетах, в душевых. Менять белье, совершать гигиенически процедуры даже подросткам приходится в присутствии других. Это стресс. Но жить постоянно ощущая его невозможно. И ребенок начинает отключать чувства. Дети постепенно учатся не испытывать стыда, стеснения.
Даже если в детском доме спальни на несколько человек, никому не придет в голову, что тут надо войти, постучавшись.
Понятие о личных границах у ребенка могут появиться, только если он видит, как эти границы соблюдаются. В семье это происходит постепенно.
Сейчас сиротам в обществе уделяют много внимания. Но чаще помощь, которую люди стремятся оказать детским домам, пользы не приносит, а наоборот - нередко развращает. Внешне получается - лоск в детских домах, а внутри - все то же отсутствие личного пространства.
Нет смысла покупать в учреждение ковры и телевизоры, пока там нет туалетов с кабинками.
5. Изоляция детей от социума
Когда говорят, что детей из детских домов нужно вводить в социум, речь чаще идет об одностороннем порядке: сделать так, чтобы дети ходили в обычную школу, в обычные кружки и так далее. Но не только детям нужно выходить, важно, чтоб и социум приходил к ним. Чтобы они могли пригласить в гости одноклассников, чтобы в кружки, которые есть в детском доме могли приходить «домашние» дети из соседних домов, чтобы жители этих домов приглашались на концерты, которые проходят в детском доме.
Да, все это требует от сотрудников лишней ответственности. Но здесь важно расставить приоритеты: ради кого вы работаете - ради детей или начальства?
6. Неумение общаться с деньгами
Многие дети в детских домах до 15 - 16 лет не держали в руках денег и потому не умеют ими распоряжаться. Они не понимают, как устроен бюджет детского дома, с ними не принято это обсуждать. А ведь в семье со старшими детьми подобные вопросы обязательно обсуждаются.
7. Отсутствие свободы выбора и понятия ответственности
В семье ребенок всему этому учится постепенно. Сначала ему предлагают на выбор молоко и чай, потом спрашивают, какую выбрать в футболку. Потом родители дают ему денег, и он может пойти и купить понравившуюся футболку. В 16 лет он уже спокойно один ездит по городу, а иногда и дальше.
Ребенок в детском доме с этой точки зрения одинаков и в три года, и в 16 лет: система отвечает за него. И в 3 года, и в 16 лет он одинаково должен ложиться спать в 21.00, не может пойти купить себе одежду и так далее.
Всем, кто работает с детьми в детских домах важно понять, что они имеют в виду: дети - это люди, которые потом вырастут и начнут жить жизнью нормальных взрослых; или дети - просто сфера ответственности до 18 лет, а что будет потом - уже не важно.
Странно ожидать, что у людей, у которых до 18 лет было 100% гарантий и 0% процентов свободы, вдруг в 18 лет вдруг, словно по мановению волшебной палочки, узнают, что значит отвечать за себя и за других, как распоряжаться собой, как делать выбор… Не готовя ребенка к жизни и ответственности, мы обрекаем его на гибель. Или намекаем, что во взрослом мире для него есть только одно место - «зона», где нет свободы, но и нет ответственности.
8. Неверные представления о внешнем мире
Не вводим ли мы сами детей в заблуждение, делая так, что каждый выход в мир для них - праздник? Когда все носятся с ними, заняты им. А еще по телевизору показываю этот мир, где как будто у каждого встречного - сумки дорогих марок, дорогие авто и мало забот…
Однажды психологи провели эксперимент и предложили детям из детских домов нарисовать свое будущее. Почти все нарисовали большой дом, в котором они будут жить, множество слуг, которые за ними ухаживают. А сами дети - ничего не делают, а только путешествуют.
Психологи сначала удивились, а потом поняли, что ведь дети так и живут: в большом доме, за ними ухаживает много людей, а сами они не заботятся о других, не знают, откуда берутся средства к существованию и так далее.
Поэтому, если вы берете ребенка домой на «гостевой режим», важно стараться вовлекать его в вашу повседневную жизнь, рассказывать о ней. Полезнее не в кафе ребенка сводить или в цирк, а к себе на работу. Можно обсуждать при нем семейные заботы: кредит, то, что соседи залили и так далее. Чтобы жизнь внешняя не представлялась ему сплошным цирком и Макдоналдсом.
Людмила Петрановская также отметила, что волонтерам важно изменить тактику в отношениях с руководством детских домов и из таких просителей: «А можно мы поможем детям?» стать партнерами, общаться на равных. Нужно говорить с ними не только о детях, но и о них самих, о возможных вариантах развития. И умные руководители будут прислушиваться, ведь им важно сохранить учреждение (рабочие места) на фоне того, что детские дома в том виде, в котором они существуют сейчас, обречены - может быть через 10 лет, может быть - через пятнадцать… Но сохранить можно, только реорганизовав, не пытаясь цепляться за старое.
