Письмо другу на английском о проблемах с родителями
Dear Michael,
Thanks for your letter. You"ve written about a very serious problem.
In your letter you ask me about my friends and my parents" attitude towards them. I"ve got a lot of friends. Some of them are interested in rock music. My parents don"t understand it but they never show their negative attitude. Of course, I"m sure that my parents" opinion is very important because they have got more experience. However, if my parents don"t like my friends, I try to explain them my opinion and we discuss the situation. Sometimes they are right!
Sorry, I have to do my homework. Keep in touch.
Best wishes,
Kaitlyn
[ перевод на русский язык ]
Уважаемый Майкл.
Спасибо за твое письмо. Ты пишешь об очень серьезной проблеме.
В своем письме ты спрашиваешь меня о моих друзьях и отношение моих родителей к ним. У меня много друзей. Некоторые из них любят рок-музыку. Мои родители не понимают это, но они никогда не показывают свое негативное отношение. Конечно, я уверен, что мнение моих родителей очень важно, потому что у них гораздо больше опыта. Однако, если моим родителям не нравятся мои друзья, то я пытаюсь объяснить им свое мнение, и мы обсуждаем эту ситуацию. Иногда они правы!
Извини, но я должен делать свою домашнюю работу. Будь на связи.
С наилучшими пожеланиями,
Кейтлин
Обыкновенная школьная тетрадь в линейку. Без обложек. Видно, они оторвались, когда автор дневника был еще жив, поскольку с тетрадкой он не расставался ни в эшелоне эвакуированных из Ленинграда детей, ни в дни своей работы и жизни в алтайской степи. Тетрадь перегнута, на сгибах потерта, некоторые страницы в мазуте и машинном масле: шестнадцатилетний Дмитрий Сидоров брал ее с собою на трактор и в минуты отдыха торопился занести хотя бы несколько строк в свою записную книжку. Из записей встает перед нами вторая половина 1941-го и первое полугодие 1942 года. Дневник подростка, захваченного водоворотом событий военных лет - безыскусный, потрясающий своей искренностью документ. Первые страницы помечены августом 1941 года, когда многочисленная рабочая семья, где Дима был четвертым из семерых братьев, остается без отца, оказавшегося в блокадном кольце, в Ленинграде, где он работал всю жизнь и где погиб через полгода после эвакуации детей. Мать умерла еще раньше. Трое старших братьев Димы воевали, и на его плечи выпала вся тяжесть забот о малолетних братишках. Сестру Зину, которой в то время шел восемнадцатый год, он, пожалуй, не считал главой семьи. Младшим был восьмилетний Толя, близнецам Жене и Шуре едва исполнилось по десяти лет.
Драматичность жизненных ситуаций не согнула Диму. Со страниц дневника перед нами встает цельный характер подростка военного времени.
1941 год. Конец августа. Деревня Петровщина
Гитлеровские стервятники рази еще недавно такое красивое село Путилове, часть Горной Шальдихи; сгорело около двадцати домов и в Петровщине, пожарами уничтожена часть Мучихина, Василькова, Жихарева и других деревень. В ушах не смолкает грохот взрывов. По всему горизонту черные дымы, а ночами - зловещие зарева; земля трясется от канонады. Есть убитые красноармейцы, есть жертвы и среди мирного населения. То там, то здесь валяются трупы лошадей, коров.
Люди, наши колхозники, под градом пуль, под бомбами идут в ригу, молотят зерно. Запасают хлеб на зиму, заготавливают картофель, овощи. И наша семья, хотя и без отца, героически трудится, помогает лучше сражаться Красной Армии. А в дни этой жестокой войны красноармейцы - наши лучшие друзья. Они делятся с нами всем - и сухарями, и сахаром, и крупой.
Начало сентября. В эшелоне
…По дороге, почти от самого Волховстроя, мы видели большие бедствия, причиненные нашему народу. Под насыпью лежат эшелоны разбитого вооружения, раскиданы снаряды, тракторы, пулеметы. Станции разбиты. Большинство домов разбомблено. Поселки выглядят как после землетрясения. Эти злодеяния натворил заклятый враг нашего народа и народов всего мира - кровожадный Гитлер и его свора. За это ему и всей его шайке наши братья и отцы предъявят счет. Они жестоко опустят свой меч на голову фашистов и очистят от них нашу родную землю!
Мне очень было трудно расставаться с домом - как никому другому. Шура, Женя, Толя - они были все время веселы, что возьмешь с них - дети. А у меня на душе было тяжело. Я все время думал: скоро остановка, а там уеду назад - домой…
Но паровоз, уже, неверное, десятый по счету, тащил нас вперед на восток. Проехали Тихвин, который сильно пострадал от бомбежки, Череповец, Вологду, грязноватый город Буй, в котором перенесли три тревоги подряд; немецкие самолеты настигли нас и здесь.
В нашем вагоне на станции Буй появились новые люди: это Клавдия Викторовна Васильева (полная фамилия ее - Оде-Васильева). Она - профессор арабского языка, пожилая женщина, лет пятидесяти, с больными ногами. Внуки Клавдии Викторовны - маленькие ребятишки. Тома - старшая из них, ей лет восемь, Ада, младшая, - почти грудной ребенок. А с ними еще - Маруся Смирнова, учительница, молодая женщина, которая жила до немцев в Эстонии. С нею ее родители: отец, очень жадный, нелюдимый, мать - тихая старуха.
Из-за того что этих людей мы пустили в вагон, было много упреков от наших спутников, но после все помирились и стали жить дружно. Я помогал Клавдии Викторовне: ей трудно одной справляться с тремя ребятами, притом же она больная.
Теперь только, в эшелоне, мы обнаружили свои промахи при сборах в дорогу. У нас не хватало то того, то другого. Оказалось, что главное мы оставили дома.
Первые дни жили дружно. У всех было что поесть. Но эта дружная жизнь постепенно нарушилась. Началась ругань между теткой Полей и теткой Тоней. Спорили часто из-за пустяков. Нервы у них натянуты…
В Котельниче расстались с нашим начальником эшелона Сашей, его женой Марусей и красноармейцами. У красноармейцев дом в Вятке (Кирове - Прим. ред.). Оба они раненые, ехали к родным долечиваться. Я хотел все время остаться в Котельниче и уговаривал Зину. Здесь, мне казалось, нас устроят лучше, чем где-либо, а Зина не захотела. Наверное, потому, что не решается расстаться со своей самой любимой подружкой - Марусей…
Конец сентября
Станция Оричи - долгая стоянка (семь дней). Почти все наши земляки остаются здесь, а именно: Субботины, Киселевы, Капустины, Дорофеичева Клавдия, Парфеновы, Тиканцевы, тетя Поля Алманова, Натальины.
В Оричах в вагоне появилось самое скверное - вши, вреднейшие насекомые. Началась ежедневная охота за этим «зверем».
По вечерам иной раз бывало и весело: это когда Клавдия Викторовна рассказывала нам сказки, анекдоты, случаи из своей жизни, загадки и всякие интересные истории.
Моим с Васькой делом было снабжать вагон хлебом. Эту обязанность мы с ним с честью выполняли. У нас люди были мало-мальски сытыми, а в других вагонах многие сидели нередко голодными. У нас иногда хлеб был даже в запасе - благодаря нашей смекалке.
После Оричей нас везли быстрее. Скоро Урал, крупный промышленный центр. Киров проехали ночью, города не видели. Когда ехали по Уралу, я часто любовался природой, горами. Никогда не думал раньше, что я их увижу…
Октябрь
Перевалили и Урал, проехали Свердловск, большой остановки на станции не было. Остановились за Свердловском, и тут к нам попросился один ремесленник, совсем мальчик. Он отстал от своего эшелона, был совершенно голым, в кепке и в разорванной легкой рубахе.
За ночь доехали до станции Поклевская. Не забыть эту Поклевскую! Мы с Васей отстали здесь от своего эшелона. Началась наша одинокая, совсем сиротская жизнь. Почему случилась эта история? Мы были посланы старшими на вокзал, чтобы купить что-нибудь поесть. Мы ушли, рассчитывая, что эшелон простоит долго. Было еще темновато. Васька купил манной каши двадцать порций (почти целое ведро!). Я - порций десять, сложил их в свое ведро. Мы расплатились и вышли на перрон. А нашего эшелона и след простыл!
Натерпелись мы, пока нагнали своих. Только на станции Барабинск, недалеко от Новосибирска, нашли мы свой вагон.
У всех на душе весело. Каждый рассказывает свои переживания. Оказывается, что почти всю Сибирь мы проехали на подножках. Вот здорово!
Середина ноября
В Новосибирске мы жили три дня. Эта станция, хотя и многолюдная, встретила нас приветливо: давали в буфете-ресторане обеды бесплатно. Мы с Васькой продолжали свою работу - доставали хлеб.
После длительного стояния в Новосибирске и перекомбинации вагонов в новый эшелон мы наконец двинулись к далекому Алтаю. Дорогой я любовался природой. Показались горы. Это, говорит Клавдия Викторовна, отроги Алтая. Много строевой сосны, других высоких деревьев. А люди в вагоне замучены, истомлены, все чумазые… Скорее бы конец этому небывалому путешествию! Каждый мечтает помыться в теплой бане. А тут ударили трескучие морозы, носа высунуть нельзя!
Но хотя и неохота из насиженного гнезда вылезать на лютый мороз, решили: надо кончать поездку, пора искать себе дом. Приготовления начались еще до Барнаула.
Барнаул мне как-то не приглянулся. Здесь стояли всего три часа. С радостью ожидали приближения Рубцовска - конечного пункта пути. Что-то нас ждет там?
Рубцовск - небольшой, но многолюдный городок. Много эвакуированных из Ленинграда, Москвы и других городов. Нас отцепили и поставили в тупик. К полудню мы расстались с вагоном. Вещи перетащили в вокзал. А там - целая давка: станция узловая, пассажиров масса. Кое-как уложились. Один из нас караулил вещи, а другие ушли смотреть город. Зина с дядей Ваней пошли в райисполком устраивать дальнейшую нашу жизнь. Ей дают вместе с дядей Ваней направление на станцию Локоть - это от Рубцовска двадцать пять километров. А там есть колхоз «Красная заря». Узнаем, что поезд туда идет в час ночи. Снова ждем-пождем…
В двенадцать часов поезд подали. Кое-как погрузились. Мы с Зинаидой сидели в вагоне. Женя, Шура, Толя - тоже. А Маруся все время хлопотала со своими пожитками.
Среди ночи меня разбудила Зина. Это Локоть! Та станция, начиная с которой мы перестаем быть кочевниками. Поспешно выбрасываем вещи, разбираемся на перроне, а Зина бежит узнавать на станцию. Семья дяди Вани была назначена в колхоз «Советская Сибирь». Их уже ждал извозчик с подводой.
С перрона свой жалкий скарб мы перенесли в вокзал, хотя это и не разрешалось. В помещении ни электричества, ни буфета. Холодно. С утра, видимо, печи не топили. В три часа ночи 28 ноября 1941 года, разобравшись по скамейкам, мы уснули.
Утром, часов в шесть, за нами приехали, погрузили на сани - и вот мы едем в колхоз. Это оказалось совсем рядом. Нас привезли на общий двор. Сказали: отдыхайте. Кто-то вызвался поискать нам квартиру. Пришла одна женщина и сказала, что она может пустить нас в дом, так как сама переезжает к своему отцу. Приходили какие-то люди, расспрашивали нас о нашей жизни, о немцах, о Ленинграде. Мы неохотно рассказывали. Один дед - видно, очень сердобольный человек - принес нам калачей и ведро картошки. Мы поблагодарили. А потом нас повезли на квартиру.
Наша хата стоит почти рядом со станцией, и не хата это, а можно сказать, мазанка. Не понравилась она нам. Так и стоял перед глазами родной дом в Петровщине, деревянный, просторный, с крашеными полами. А тут пол глиняный, печь топят кизяком. Нагрела хозяйка воды, и мы с грехом пополам помылись. На другой день тетя переехала, оставив нас, пятерых человек во главе с Зинаидой, одних. С этого часу начались мучительные дни для нашей семьи.
Декабрь. Село Веселоярск. Алтай
Наша жизнь в заброшенной, холодной хате - жизнь каторжников в старое время. Правда, первые дни мы жили ничего: был хлеб, крупа, картошка. Дали в колхозе и немножко дров. Но каждый час, каждую минуту ощущалось, что нет того, нет другого. А главное, что делать с малолетками - Шурой, Женей, Толей? Близнецам по десять лет, а Тольке девяти еще не исполнилось. Я стал хлопотать о детском доме. Время шло, их не брали, не переводили и нас из промерзшей мазанки. Зина с самого первого дня работает в колхозе. На четвертый день жизни здесь истопили баню, в которой так давно хотелось искупаться.
В конце недели нам дали сколько-то пшеницы. Я смолол ее на мельнице. 12 декабря съездил в Рубцовск, свез документы о ребятах, которые выхлопотал в сельсовете. Документы я сдал тов. Забировой (заведующая районо). Она сказала:
Ребят ваших определим в детдом не раньше чем через две недели.
Домой вернулся с печальными результатами. Теперь надо было подумать о самом себе: куда идти работать. В МТС как раз открылись курсы трактористов, они работали с первого января, но набор еще продолжался. Туда я и пошел. С первого дня мне там не понравилось: люди недисциплинированные, некультурные, в воздухе висит сплошная ругань. Но Зина мне советовала: „Будь трактористом - трактористы нужны сейчас вот как!“. Я ее послушал, стал учиться на курсах. Отвечал на „отлично“ и „хорошо“, хотя и без достаточного понимания в тракторе.
Время шло. Еще в первые дни нашего водворения в Веселоярске Зина написала письма Степану Третьякову (другу моего старшего брата Павла). Я снес их на почту.
Итак, я в МТС, Зина в колхозе, а ребята наши с утра до вечера сидят дома на чуть тепленькой печке - во двор им выйти не в чем. В хате холодина, нет дров, нет зимних рам в окнах. Мне очень жалко их. Когда я вижу их высохшие лица, слезы так и закипают в горле. Выхожу на лунную улицу и плачу без конца. Надо что-то делать, надо чем-то им помочь. Они еще маленькие. Тольку мне особенно жалко.
Я решил во что бы то ни стало определить их в детдом, а поэтому каждую неделю езжу хлопотать об этом в Рубцовск. Был много раз в райисполкоме, разговаривал с председателем рика Скрипченко, его заместителем Чертовских, с заведующей общим отделом. Эта женщина - с Украины, и она мне помогла больше, чем кто-либо другой: видно, сама много пережила за этот год. Был я и в райкоме партии.
Секретарь райкома Лебедев дал записку Рыжаку, начальнику политотдела, просил помочь с „устройством малолетних ребят из семьи ленинградского рабочего Сидорова“.
Но снова потянулись дни, а ребятишек никуда не устраивали. Прекратилась и помощь. Лишь благодаря моему упорному характеру нам дали из колхоза мешок картошки, капусты, моркови - у них у самих всего этого очень мало. В райисполкоме нам дали триста рублей денег.
Январь 1942 года
Вот уже и Новый год прошел, а ребята все на печи, все ждут, когда их возьмут в детдом. Они совсем исхудали, опять обовшивели, обросли. Зима суровая, а Зина и я без валенок. А морозы все крепчают. Как получили деньги, я купил валенки ношеные за сто пятьдесят рублей. Потом чулки шерстяные за сорок рублей, чулки за десять рублей. В январе я сделал еще дело: выхлопотал пособие - семьдесят пять рублей в месяц. Первый раз нам дали сто семьдесят пять рублей (за ноябрь, декабрь и десять дней января). Второй - триста двадцать пять рублей. Сразу купили еще валенки. Стало немного на душе легче. Появилась возможность брать обеды из столовой, а она неподалеку от нашей хаты. Но как же медленно тянулось время! Особенно одолевал этот проклятый холод. Дрова с Женей мы возили из Зобоки, но это не дрова, а лоза, вернее - какие-то прутья, которыми у нас переплетают изгороди. Иногда было так холодно, что хоть замерзай. Потолок и стены в снегу, промерзли насквозь. Спали на печи. Женя нас согревал (он с младенчества какой-то горячий!). Спали вчетвером, еле-еле помещались. Зина - на кровати, заваленная ворохом тряпья.
Писем от родных нет. Как хочется домой, домой! Братишки говорят часто о доме, о папе, о братьях, вспоминают маму. Мне снится дом, братья, отец, красноармейцы. Как все это мило! Скорей бы увидеть все родное! Скорей бы конец Гитлеру!
Середина февраля
Из Барнаула пришли путевки в детдом. Ребята были рады. Я попросил в колхозе помощь и отвез их в приют. На их лицах - радость. Я спрашивал:
Что, охота вам в детдом?
Да, очень! - отвечали они.
Ребят сразу определили в школу. Мечта их сбылась. Детдом от нашей хаты всего в одном километре. Они часто у нас бывают. Рассказывают, что делают, как учатся. Женя и Шура живут вместе, вместе спят и учатся. Они говорят, что живется им теперь куда лучше, чем дома. Толя немного скучает, но все же и он ничего - заметно поправился, поздоровел, имеет товарищей. Все они передовики как в учебе, так и в работе. Будет тепло - они будут снова вместе с нами. А пока это самый верный путь. Так думаю я. Найдем отца, братьев, и дело поправится.
Март
На днях я окончил курсы. Получил звание тракториста второй категории. Заметно потеплело. Скоро весна - предстоит горячая пора. Вот мне достанется!
Самое радостное произошло в эти дни. Во-первых, из Челябинска пришло триста рублей по телеграфу - это, наверное, от Павла. Второе: председателю колхоза пришло письмо, по почерку я узнал Степана. Значит, они живы! Это самое дорогое для нас четверых - Толи, Жени, Саши, меня, ну и, конечно, для Зины».
Вчера, то есть 18 марта, пришло письмо от Павла. Он пишет о папе, Викторе, Степане. Папы, Виктора не слыхать три месяца. Витя был ранен. Остались они вдвоем: Павел и Степан. Павел, дорогой брат, прервал гробовое молчание первым? Они, два сокола, живы. Привет им! Сегодня напишу обоим…
После того как я отвез ребят в детдом, мы переехали на другую квартиру, к Евтушенко Елизавете. Наладил связь с Клавдией Викторовной Васильевой - она живет в Егорьевке. Такие радостные события произошли на четвертом месяце нашей жизни на Алтае. Жить на свете стало гораздо легче, чем месяц назад. Ребятам дали адреса, они пишут братьям письма. Теперь мы не одни! У нас есть поддержка, есть близкие!
Первого марта мы с Зиной были в Рубцовске. Приехали сюда специально в клуб «12 лет Октября». Здесь выступал со своим знаменитым джазом Леонид Утесов. Впервые в жизни я видел этого артиста. Выступал он сам, шутил, смеялся. Публика аплодировала и приветствовала его за многочисленные веселые шутки. Выступали артисты из его джаза. Этот вечер - один из лучших вечеров моей жизни.
27 марта. В степи
Прошло много дней и ночей. К сожалению, я не раскрывал ни разу страниц дневника. Был поглощен работой.
Сколько волнений за родных братьев, за дорогого отца! Идет ожесточенная война нашей страны, нашего народа с врагом, самым сильным и наглым врагом - гитлеризмом. Страдаю очень о папе, Витьке. Много было скучных вечеров. Тоскливо становилось чуть не до слез. Утешался воспоминаниями о друзьях, о родном селе. О любимых учителях: Иване Ивановиче Галкине, Танчевской.
За эти мучительные дни, полные тяжелых переживаний, споров, незнакомой работы, борьбы с собой, я вырос в бойца, выполняющего важную боевую задачу в войне, в бойца-тракториста. Об этой профессии я не думал никогда. Но что же? Теперь я - тракторист. Сначала был недоволен этим делом, но теперь я все время около трактора. Страна мне доверила сложную машину «СТЗ-НАТИ», и хотя я не имел возможности ее изучить, я буду стараться ею овладеть в ходе работы.
Нахожусь уже несколько дней на заимке, где вместе с товарищами работаю. Сейчас подготовляем трактора и сельхозмашины к выходу в поле.
Здесь много девушек, таких хороших! Я вместе с ними провожу время. В обществе с ними я даже забываю порой о доме. Должно быть, влюбился в одну из них.
Кругом раздаются такие веселые песни, а я пишу: ведь сегодня последний вечер - последний вечер моей почти детской беспечности, завтра - день труда, день, когда я со своим оружием в руках пойду в бой, как это сделали мои три старших брата - Павел, Степа, Виктор, как сделал это родной, милый отец.
Я здесь один, со мной - Нина Рыжакова. Ее считаю товарищем. Ее участь во многом напоминает мою. Я ее уважаю.
Шура, Женя, Толя и Зина - в селе, с ними мне пришлось разлучиться.
Мои друзья по работе: Литвиненко Дмитрий, парень очень хороший, уважительный, работает бригадиром нашей бригады; Гаврилов Алеша, тоже человек хороший, шутник, помощник бригадира; Одокиенко Трофим - работает со мной на одной машине; Колесник Гриша, молодой парень, у него больные глаза, характера его хорошо не знаю; Быкова Анна, толстая девушка, веселая.
Мои друзья по учебе: Шухман Мирон, эвакуирован из Гомеля, хвастун порядочный; девушки - Малеванных и Гудзий - обе Маруси. У Маруси Гудзий - красивые блестящие глаза, она нравится мне. Малеванных тоже красивая девушка. Еще есть девушки.
19 апреля
Первый день пахоты - 22 апреля. Сижу за трактором - ведь первый раз в жизни! Я веду трактор вперед!
Живу! Как прекрасно!
Дела идут. Работа идет. Правда, есть неприятности. Малеванных Маруся расплавила подшипник.
Пришли письма от Степана, Павла. Как хорошо - они живы! А о доме не забыть - тянет на север домой. Мои братья родные, любимые, где вы? Где отец?
Жизнь здесь веселая. Но гнетет меня… Неопытный я!.. Скоро лето. Предстоит много работы.
Конец мая
Давно не вношу ни одной строчки в дневник. Наконец я собрался кое-как осмыслить все происходящее со мной за эти недели. Много пришлось опять пережить. Особенно неприятности с трактором. С «НАТИ» меня сняли, так как директор МТС нашел на эту машину старого тракториста Швидкова. Швидков - пожилой, опытный, не то что я, мальчишка. Я был огорчен, но все же решил, что на тракторе работать буду!
Стоит солнечная погода. После поездки домой я вернулся на заимку и узнал, что на место Быковой уже посажен Харченко. А ведь перед моим отъездом домой говорили, что я заменю Быкову, заболевшую глазами! Я был возмущен таким оборотом дела…
После этих неудач я не растерялся. Продолжал работать. Три дня работал водовозом. Эта работа, скажу по правде, меня сильно унижала, и я постарался найти что-нибудь более подходящее. Стал работать то на прицепе, то где попало. Четвертого мая приехал директор Скоропунов. Он подошел ко мне, расспросил, как работаю, - я рассказал. Скоропунов велел нашему бригадиру, чтобы меня поставили снова на «НАТИ» к Трофиму Одокиенко и чтобы пока я был за прицепщика. Я стал работать с Трофимом, но недолго: Шухман выбил рукояткой руку, и поэтому на его место поставили меня. Я снова на тракторе - работаю в смене с Марусей Малеванных. Она прекрасный друг, хороший тракторист. Я ее за это глубоко уважаю…
Пахал на Соленом озере. Озеро это не маленькое для степной полосы. Усталого путника, уже обессилевшего от невыносимой жары, влечет к озеру его синева. Кругом сухая степь - ни птицы, ни живой души. При виде блеснувшей вдалеке воды путник поднимает свои потускневшие глаза и шагает быстрее, с бодростью и надеждой: впереди вода, а с нею и спасение…
Общество здесь веселое. Кажется, даже у самого скучного человека голова закружится. Много девушек. Круглолицая веселая девушка Варя Кучеренко, очень смутительная и чистая душой, простая, притом красивая на лицо. В весеннюю кампанию работала поваром. Она мне нравится и сейчас. Я хотел бы поближе с ней быть, подружить…
Тома Беспалова в первый день мне приглянулась, но, узнав ее характер, я потерял к ней интерес. Она хотела, чтобы ее все носили на руках, целовали, называли Томочка и так далее. Поля Евтушенко - красивая девушка, окончившая в этом году десять классов, очень молодая. Пока знаю ее мало. Дуся Скоропунова живет в селе, работает в швейной мастерской. Анна Быкова. О ней я уже как-то упомянул на страницах дневника. Она любит только себя, и больше никого, быстро вспыхивает. Я шучу, а она злится как зверь. Гудзий Мария и Малеванных Маруся по-прежнему остаются верными мне друзьями. За их душевную поддержку в трудные дни я отблагодарю, когда придет хорошее время.
Самая лучшая из девчат - Зоя Стадник. Я познакомился с ней еще зимой, в самое тяжелое для меня время. Скажу откровенно, я полюбил ее, как не любил еще никого. Она меня тоже любит. Зоя хорошо поет, а это здесь, на Алтае, я стал очень ценить. Фигура ее красиво сложена, глаза голубые, лицо белое, волосы русые, зубки белые, и все вместе составляет существо, полное простоты и очарования. С нею я провел несколько вечеров, пишу ей письма. Да, я ее люблю!
15 июня
Весенне-посевная кончилась в нашем колхозе хорошо. Я вступил в комсомол при МТС. На собрании одиннадцатого июня меня приняли в ряды Ленинского комсомола. Я дал обещание, что буду всегда честно выполнять задачи, возложенные на меня на всю жизнь. Я был рад! День 11 июня - памятный для меня.
Сейчас пашем пар. Во многих колхозах нет керосину. У нас пока есть.
Шура, Женя, Толя живут по-прежнему в детдоме. Кончили школу хорошо. Сейчас работают на полях. Я видел их несколько раз. Они загорели, купаются. По рассказам их, живут ничего, правда, скучают о нас. Зина по-старому работает в колхозе, притом - секретарь комсомольской организации. Посадили картошки, больше ничего. За это сержусь на Зину. Она относится ко всему хладнокровно.
Пишет нам из Егорьевки и Клавдия Викторовна Васильева. Не забывает, хотя ей и без нас забот уйма. Несколько раз виделся с Васькой и Марусей. Эти встречи были особенно приятными. Пишет из Сталинградской области Гаркуша Валентина, это знакомая Степы. Пишет хорошо.
В общем, жизнь наша потекла куда лучше, чем три-четыре месяца назад, когда мы замерзали в холодной хатенке… Да что вспоминать о старом! Будем жить настоящим!
Сейчас вечер. Эти недели стоит засуха, грозящая хлебам гибелью. Но сегодня, на счастье, собираются облака, начинается ветер - наверное, будет дождь. Вот бы хорошо! Тогда хлеб вырастет на славу, а хлеб - это большое дело. Будет хлеб - наша страна и народ не потерпят никаких затруднений. Будет урожай - будет победа за нами! Пусть же грянет дождь посильней! Победим врага - встретимся с родными в Елках, споем песню Победы и примемся за стройку заветного дела. Пока все. Не знаю, когда возвращусь к тебе, дорогой мой дневник…
29 июля
Сколько тяжелых переживаний испытал я в эти дни длинные жаркие дни июля! Июль прошлого года был совершенно другим. Он проходил в родных местах. Как легко было жить тогда! Много оставили мы там чудесных людей.
Июль 1941 года войдет в мою память ярким и незабываемым. Ведь тогда мы все были дома. Были с нами и папа, и Виктор. Мы работали на огороде, не унывали, ибо жили дома, все были живы и здоровы… но что делать? Нет ни родителей, ни близких, ни родных.
…Пусть льют на меня дожди, пусть проносятся надо мной бураны. Ни перед какими стихиями не сдамся! Люди слышат от меня либо смех, либо песню, а слез моих они не увидят. Никогда! Кровь кипит в жилах, она - сидоровская, рабочая!..
На ночь девчата собираются в будке. С ними сплю как ни в чем не бывало - они, может, и думают, что я имею к ним что-то, но я знаю: не время…
А на душе непередаваемо тоскливо. Непроницаемая тяжелая пелена слез застилает глаза. Сколько горя принес нам маленький ярлычок, наклеенный на возвратившеемся из Ленинграда Зинином письме: «Умер в феврале месяце 1942 года»!..
Неужели эти слова фактически верны???
Неужели такой крепкий человек, как наш отец, умер, не ведая, где мы и что с нами? Неужели? Нет, мне никак не верится, что он умер. По-моему такого человека сама бомбы не в состоянии убить. А на ярлыке: «Умер в феврале…» И выходит, что он - умер. О, ужас! В одном лишь слове «умер» звучит что-то жуткое, невыразимое, режущее сердце. Каким был замечательным человеком наш отец! Какой огонь пылал в его груди! Сколько полезного он дал нам! Но сколько он дал бы нам теперь, когда мы уже все, кроме Толи, большие… Как легче бы ему стало жить! Нет его в живых. Ждали, ждали, а его нет и нет. Своего самого близкого друга потеряли, потеряли навсегда. Давно мы остались без мамы, а теперь потеряли и папу…
Во-вторых, с братом Павлом что-то неладное. Это очень тревожит меня. Тревожит - это мало сказать, косит меня с ног. Что с ним, никто не знает. Из родных краев нет ничего, посылал туда кое-кому письма - ответа нет.
Витя уже в Красноводске учится на лейтенанта, пишет, что скоро на фронт. Степан где-то на Южном фронте. Пишет часто, хорошо, ласково обращается ко всем нам. Я в свою очередь пишу им всем, на ласки отвечаю ласками.
Вот уже больше года идет война. Когда она кончится, когда разобьем проклятых варваров, я не знаю. Видимо, бить придется и мне. Ведь мне в конце этого года будет семнадцать лет. Буду и я биться! Уж умирать, так умирать, не мне одному, и не первому.
Пока все! Уже темно.
Какова дальнейшая судьба Димы Сидорова, сына ленинградского рабочего, алтайского тракториста? 30 декабря 1942 года ему исполнилось семнадцать лет. С этой поры он не давал покоя рубцовскому райвоенкому. Наконец в апреле 1943 года его просьбам вняли: Дмитрий был зачислен курсантом минометного училища. В начале лета 1943 года часть курсантов была направлена на фронт. В боях на Курской дуге Дмитрий был ранен, но через две-три недели снова возвратился в строй. Он участвует в боях на Украине, затем на днепровском плацдарме. Здесь, в битве за Киев, 6 ноября 1943 года Дмитрий Сидоров пал смертью храбрых. Ему шел тогда восемнадцатый год…
ЗАПИСКИ ПОДРОСТКА
П амять рождает мысль, мысль рождает чудо. И потому я так часто и так настойчиво впадаю в бездну событий, которые для меня уже невозвратные. Рассказать обо всём: вымышленном и реальном, как об одном целом; о тех, кого я любил и кого люблю сейчас - такова моя задача. Только сейчас я могу систематизировать то, что было со мной до Плея Алея. Впрочем, это было не так уж давно, и я иду по свежим следам. В комнате полумрак. Где-то в уголке дивана сижу я. Греюсь в узком солнечном луче и слежу за отражающейся в стекле серванта мамой. Она копошится на кухне и видна мне лишь со спины. Странно, но мои первые впечатления как данного человека не связаны с ней. От окружающего мира к маме я повернулся лет с пяти. Мама казалось мне красавицей, да она и была красавицей. По-своему необычная женщина. Весь вечер в детском саду я проводил у калитки, вызывая маму: - Ну, иди же. Я жду... И мама очень быстро появлялась ... Намного позже она, смеясь, рассказывала: - Я не могла дождатыся кинця роботы. Зразу же зрываюсь и бижу за Андреем. Дивчата кажуть: "Чи ты дурна! Та пишла бы домой, приготовила бы всё, повбирала!" Ни, я бижу за Андреем. Я был благодарен маме за такое внимание. Я любил её, как только мог. И без неё мог спокойно жить лишь дома. На маленьком квадратике пола, возле окна я жил самой бурной жизнью. Пластилин, игрушечные солдатики и бочечки лото были опорой этой жизни. Изредка в неё входил отец. Это был грузный, большой и очень симпатичный человек с запахом папиросного дыма. В ссорах матери и отца я всегда был на стороне отца и обижался на мать за то, что она кричит на этого человека. Но первые впечатления об отце довольно странны: ...Я чувствую непреодолимое желание бежать куда-то, бегу со всей силы, сворачиваю за угол дома. Но за собой слышу топот, оглядываюсь, вижу большого человека в голубой рубашке, бегу уже на пределе, кажется, что вот-вот взлечу, но всё напрасно. Человек догоняет меня, хватает за руку. Я в отчаянии, кричу, отбиваюсь - но впервые за свою жизнь подчиняюсь и покорно плетусь за ним... Ко мне позвонили вечером, в четыре часа. Мать была на работе, и я остался дома один. Я открыл дверь. В коридор вошла тётя Мотя, немного знакомая мне женщина. Она пронесла авоськи на кухню, вытащила из них три мороженные общипанные курицы, положила их в холодильник и повернулась ко мне. Челюсть у неё дрожала. - Крепись, Андрей. Папа в больнице. У него очень плохо с сердцем. Может не выдержать, - и, съежившись, выбежала за дверь. Я ошарашено смотрел вслед. Но даже тогда у меня не было мысли, что я лишусь отца. Я кинулся на кровать и стал лихорадочно думать: "Он никогда не был в больнице. Если это инфаркт, то первый. Теперь он наверняка останется дома, во всяком случае, первое время. Но я буду за ним ухаживать... Бедная мама". Потом привели мать. Из-за шума, воя и визга плакальщиц, истерик матери я ничего не мог понять. Только ночью я получил покой, и сиделка рассказала мне всё. Отец попал под поезд. Он погиб сразу. Это была нелепая смерть, и сиделка говорила про отца с укором. Папу не могли принести на прощание в дом, как на этом ни настаивала мать , из-за того что его переехали громадные железные колёса . Все эти дни я мучился потерей отца. По ночам мне снился один и тот же сон : Я, ещё маленький, вхожу в спальню. Он лежит на тахте, спит, сложив руки на груди. Я представляю его таким в гробу, подхожу и разнимаю его ладони. Он просыпается и убирает их за спину. Я ухожу, но что-то в конце комнаты заставляет меня оглянуться. Я оборачиваюсь и вижу, что отец спит со сложенными на груди руками... Ноябрьский день похорон был яркий как весной . Природа отдавала последний привет близкому мне человеку. На похороны собралось необычайно много людей. Среди любопытных зевак были действительно сострадающие. Честные люди маленького городка уважали этого доброго человека. Рядом с собой я чувствовал локоть брата, впереди видел мать и думал: "Как мало у меня осталось любимых людей. К сожалению, только смерт ь отца помогла мне это понять. Я не могу и не имею права так глупо их терять. Я буду их беречь, как только смогу". Вот и всё, что я здесь напишу об отце. ...Теперь я сделаю небольшое отступление. Я должен предупредить, что эта книга ассоциативная. На этих листах события даются так, как они казались с трёх до семнадцати лет... ...Жёлтые скамейки, тёмное помещение. Я первый раз в вагоне электрички. Напротив меня сидит старушка. Голова у неё повязана тёмным платком. Это был первый человек, который мне запомнился. Странно, но и второе моё восприятие связано со старушкой. Сейчас я думаю, что это отец меня привёз на свою родину. Уже наступал вечер, всё вокруг было коричневым. Я бежал по лугу. Лёгкий ветерок ласкал всё вокруг меня. Звуков не было. За лугом я увидел избушку. Какая-то сила (возможно, это был отец) подняла меня и понесла к ней. У избушки стояла старая женщина. Она дала мне вареник с капустой. Я откусил немножко, а сам смотрел на неё. Потом мне очень многие напоминали эту старушку. Таковы две маленькие сценки - мои первые впечатления на этом свете как человека. Я не берусь их анализировать и символизировать. Они просто мне дороги и я бережно храню их в своей памяти. ...Когда меня приводили из детского сада домой, брат обычно сидел на диване, сложив по турецкому ноги, и что-то читал. Я его долго не замечал. Но однажды он взял меня на колени и стал мне бережно читать "Мцыри". Читал он наизусть, и я, боясь его сбить, затаил дыхание и молча смотрел ему в глаза. Меня не столько поразили стихи, сколько его труд и его внимание. Только тогда я рассмотрел его трепетное лицо и добрые, умные глаза. Не шевелясь, я дослушал "Мцыри" до конца. С тех пор я ревниво полюбил этого человека и "лишь одному ему я доверялся". На многие годы он станет моим учителем... Но это будет потом. А пока мне семь лет и я впервые прочитал "Незнайку". Я устраиваюсь у своих игрушек, но играть не могу. Моё внимание привлекает пол, весь в трещинах, куда можно долго и бессмысленно смотреть... Я не люблю описания пейзажей, но это было и впрямь прекрасно. Огромные, все в узорах трещин, деревья. Похожие на гигантский веер кусты. Подобные сплетённым шарам пылинки, исчезающие в огромных, полных мягкой могучей воды реках, бережно огибающих островки с красивыми домиками, прячущимися за крепкие зелёные травы. К Цветочному городу вела дорога - очень широкая и очень пыльная. До города я не встретил ни одного коротышки. Город через туман пыли я увидел издали. Увидел я его по белым, причудливой формы крышам. ...Я немного прогадал. Коротышки были чуть пониже меня. Расспросив трёх коротышек, я к концу дня нашёл дом Незнайки. Сам Незнайка сидел во дворе на скамеечке. Я подошёл к нему и сел рядом. - Я к тебе пришёл, - сказал я, краснея от смущения. Незнайка повернулся ко мне. - Ты что, хочешь со мной дружить? - Да....И я хочу немного пожить с тобой. - А как тебя зовут? - Андрей. - А меня - Незнайка, - он взял меня за руку. - Идём. Незнайка жил на втором этаже. Он подвёл меня к своей двери. - А это, братец, моя комната. Вот, - он показал на дверь, - это самая лучшая дверь в доме. Послушай. Незнайка надавил на дверь плечом. Она с трудом поддалась, извергая такой кошмарной силы визг и скрипение, что мне пришлось заткнуть уши. Незнайка повернул ко мне сияющее лицо. Я тоже улыбнулся. - Открой ухи! - закричал он - Всё уже! Я опустил руки. - Когда я открываю утром дверь, все просыпаются, - он засмеялся. - Действует у нас как петух. - Ты сейчас будешь закрывать её? - Зачем? Я закрываю окно и дверь на ночь, чтобы не залетел дракон Сири. - А что это за дракон? - Сири? Ты, что, не слыхал? Он ищет коротышек и уничтожает их! Он пожирает их ночью. Чтобы дракон не залетал, надо закрыть окна и дверь на ночь и прошептать заклинание, - Незнайка посмотрел на меня круглыми глазами . - Только говорить его днём нельзя, а то оно не подействует, - он немного помолчал. - У нас даже есть пустой дом. Там Сири съел всех коротышек. А у нас пропал Зевайка. Я застыл от неожиданности. - А что, этот дракон действует только в Цветочном городе? - Конечно, нет, - Незнайка удивлённо взглянул на меня. - Он бывает у всех коротышек. А что, у вас его нет? - Где это - у нас? - Ну, в вашем городе, где ты живёшь. - А, в Купянске. Нет. Там его нет. - Купянск, там все купаются, - уважительно произнёс он. - Это, наверное, далеко. - Далеко, - протянул я - тыща километров отсюда. - Тыща чего? - не понял Незнайка. - Ну, тыща километров. Километр - это около миллиона шагов. - А-а. Ты как Знайка. - Нет, что ты, - я махнул рукой. - Совсем нет. Незнайка воспользовался паузой и обвёл жестом комнату. - Вот. Смотри. Здесь я живу. Комната не представляла собой ничего особенного. Из мебели были только кровать, стол и стул. Кровать была аккуратно прибрана. На столе лежала кипа бумажных голубей. Стул был приставлен к окну. В дальнем углу разместилась огромная куча из гвоздей, винтиков, проволоки и прочей рухляди. Но в остальном в комнате было относительно чисто. - Ну, вот, - он вздохнул. - А теперь, братец, пошли, возьмём Зевайкину кровать. Она во дворе стоит. - А подушка и постель? - Зайдём в Зевайкину комнату и возьмём. Через полчаса теперь уже моя кровать стояла в комнате Незнайки. - А где остальные коротышки? - Та, - он махнул рукой и скорчил недовольную гримасу, - пошли на речку купаться. - А ты? - Не захотел - буркнул Незнайка. - Ты что, с ними не дружишь? - Дружу, но они всё время меня перевоспитывают. - От чего? Незнайка молча пожал плечами. Настроение у него подпортилось, и он некоторое время молча ковырял носком ботинка в полу. А в это время в коридоре послышался весёлый шум. - А-а, пришли, - недовольно сказал Незнайка. - В восемь часов ужин. Не забывайте. Тюбик и Гусля дежурные, - послышался чей-то строгий голос. Раздались на лестнице шаги и скоро я увидел целую юрбу коротышек. Они разбежались по комнатам. В коридоре появился степенный коротышка в очках и в чёрном костюме. Незнайка кашлянул. - Это Знайка, - тихо сказал он, - самый главный коротышка. Знайка обернулся на голос. Он внимательно, чуть свысока осмотрел меня, мою кровать, хмыкнул, отвернулся и скрылся в своей комнате. - Он, что, самый плохой? - У нас нет плохих коротышек. - Во всём городе? - Во всём городе, - удивлённо подтвердил Незнайка. Я немного помолчал. - Ты очень хочешь есть? - спросил я. - Не, не очень. - Тогда, может, прогуляемся по городу? - Можно. Только я не хочу по городу ходить. Пойдём лучше к реке. - Давай к реке. Я сейчас загляну на минутку к Знайке и пойдём. Знайка сидел на кровати и возился с толстой книгой. Когда я вошёл, он хмуро посмотрел на меня. - Извини, Знайка, что я без стука, - Я придвинул стул и сел. - Мне нужно с тобой поговорить. - Ну. - Кто этот дракон Сири, поедающий коротышек и как давно он появился? - Это всё глупости. Никакого дракона нет. Просто коротышки умирают. А дурачки, вроде Незнайки, думают, что это дракон. Слова Знайки меня ошарашили. - Как это умирают? Разве здесь может быть смерть? - Может, конечно. Коротышки - живые существа. - И многие знают об этом? - Не знаю. Я об этом ни с кем не говорил. В комнату заглянул Незнайка. - Андрей, ты идёшь? - Иду. До свидания, Знайка. Пошли. ...Незнайка привёл меня на своё потайное место. Потайным местом был холмик под огромным деревом. Можно было сесть на холмик и опустить ноги прямо в воду - что мы и сделали. Солнце зашло. Сделалось темно и тихо. - Ты на воздушном шаре ещё не летал? - спросил я. Незнайка отрицательно помотал головой. ...Наконец я сидел рядом с Незнайкой и даже болтал ногами в такт с ним. Мне ему хотелось сказать очень многое. И то, что я наконец нашёл близкую душу, и то, что я хотел бежать сюда от смерти, привести сюда всех своих близких людей: маму, отца, брата; что я хотел бы каждый день вот так сидеть с Незнайкой... Незнайка задрал голову вверх. - Нет, сегодня листья не будут падать. - А что, лист может больно ударить? - Нет, просто это очень красиво... Домой мы пришли в полночь. - Подожди, Андрей не ложись, надо ещё дверь закрыть, - прошептал Незнайка. - А может, сегодня не будем закрывать дверь? Покажем дракону, что мы его не боимся! - Давай, - неуверенно согласился Незнайка. ...Ночью я думал о детском городе. Как всё-таки этот детский рай относителен. Здесь бродит мрачный дракон Сири, который угрожает коротышкам смертью, и я вдруг с отчётливой ясностью понял, что каждый, кому не лень, может наступить на Цветочный город ногой, раздавить Незнайку. От таких мыслей меня мороз продрал по коже. А что же делать? Сделать коротышек невидимыми, убрать с Земли, где им угрожает смерть. Я вдруг увидел туманную панораму и ощутил, что спасти коротышек в моей власти. Всю ночь я шептал и колдовал. Изредка моё колдовство прерывал Незнайка, который чмокал и переворачивался во сне. ...Утром я проснулся от громкого разговора. Незнайка сидел на корточках с бумажным голубем на подоконнике. Его знаменитая шляпа висела на гвозде над кроватью... - Не хочу! - кричал он. - Почему? - слышалось со двора. - Потому. - Ты, что, со мной не дружишь? - Нет. Сейчас у меня есть новый друг. - Тогда я с тобой тоже не дружу! Незнайка спрыгнул с окна. - Кто это? - спросил я. - Та. Это Гунька. Там тебе, братец, завтрак оставили. Иди, кушай. - Спасибо, - я внимательно посмотрел на Незнайку. - Ну что, дракон Сири не залетал? - Какой дракон? - удивился он. - Сири. Незнайка молча пожал плечами. Я пробыл в Цветочном городе шесть дней. И каждый вечер мы с Незнайкой ходили на его потайной холмик и ждали, когда начнут опадать листья. Так мы просидели и в шестой вечер с полчаса, как вдруг Незнайка дёрнул меня за рукав. - Смотри. Сверху, мерно раскачиваясь, играя красными и чёрными тонами, закрывая дерево, прямо на нас опускался широкий лист. Он проскользнул по нашим головам и опустился прямо у наших ног. Сверху появилось ещё два листа. Незнайка, приоткрыв рот, смотрел на них. При закате рот его казался огненно-красным, щёки поалели и большие глаза отдавали лиловым огнём. Незнайка дотрагивался до листьев руками и направлял их в разные стороны. Мне почему-то стало скучно. - Незнайка. Я, пожалуй, пойду домой. - Подожди, братец. Скоро пойдём вместе. - Да нет. Я уйду в Купянск. Он оторвался от своего занятия. - Тыщу этих километров, - уважительно сказал он. - Давай, пока. - Я ещё вернусь к тебе. Ты только не забывай меня. Хорошо, братец? - Хорошо. Купайся там. - Я иду, - я посмотрел на него. - Ладно, - он зевнул и уставился на воду. Солнце как раз было над Купянском. И я пошёл прямо к солнцу... Брат приехал с учёбы домой. На один день. И это вдохнуло свежую струю в давно заведённую на один лад жизнь нашей семьи. Мать радостно копошилась на кухне, отец сидел возле нас, уткнувшись в свои бумаги, и внимательно прислушивался к нашему разговору. - Ведь ты знаешь Окуджаву и Никитина? - спрашивал брат. Я поспешно кивал головой. - Так вот, я привёз кассету с записью Суханова. Он считается третьим бардом, лучше даже Кукина. Я смотрел на него и молча кивал. - Сейчас я поставлю кассету. Па, послушай и ты. Тебе должно понравиться. Ма! - звал брат - Иди сюда, будет хорошая музыка. И я впервые услышал мелодию. Прослушал всю кассету я на одном дыхании. Покрывая одно другим, у меня вальсировало в голове: "Аист улетает в облака... ...Но вальс ожидания закружится снова... ...Не потому, чтоб я её любил, я потому... ...Апрель, апрель, апрель... Аметистовых ягод услышал я звон..." Качество было плохое, иногда я даже не разбирал слов, но губы мои шевелились, стараясь подобрать слова к песне, пело всё моё естество. Я представил себе Суханова - в тёмном зале, освещённый юпитером, стоял высокий, стройный человек. Он играл на гитаре, маленькой и лёгкой. Голова его была вскинута кверху, как бы освобождая путь хлынувшей песне. Глаза его полузакрыты, длинные волосы спадают на плечи. Моментами казалось, что это не Суханов, а я; и что песни мои. Брат уезжал и забирал с собой кассету. Я грустил, прох одили дни, но я не забывал мелоди и и Суханов, человек с гитарой в тёмном зале, вальс, чувство вальса оставалось со мною. ...Брат уезжает. Всю жизнь уезжает. В иное, где есть что-то новое, интересное... -Апре -ель, апре-ель, апре-ель...м-мм-м, - я прыгал через лужи и щурился под ярким солнцем. Каждый год я нетерпеливо ждал весну. Внимательно всматриваясь в проталины, я старался найти в них следы отступления снега. Я даже в конце зимы объявлял войну снегу. По пути в школу я замечал все проталины. Это была свободная земля, и я был призван защищать её. И был призван освободить территорию, захваченную белыми воздушными десантниками. Я с мудрым видом смотрел себе под ноги и даже расчищал носком ботинка землю от снега. В период снегопадов, заносов я снимал с себя командование, отчуждённо смотрел, как снег покрывает голую землю... Но весною всё это казалось далёким и смешным. Я бродил возле ручейков, пролагал им путь в застойных местах. До десяти лет весна у меня ассоциировалась со словом "люди". Весной их как бы становилось больше, они были веселее и живее; и мужчины, и женщины надевали яркие одежды; появлялось на улицах очень много беременных женщин и женщин с колясками. Солнце охватывало всё вокруг. И люди, и деревья, и здания, и земля - всё как бы сжалось в объятиях солнца. И меня оно заставляло прикрывать глаза. Так сквозь радужную сетку я видел всё вокруг... Позже такого ликования не было. Я по-прежнему все дни проводил на улицах, но теперь я выбирал места потемнее и поуединённее. Теперь весна у меня ассоциировалась с Сухановым. Сидя на скамейке или гуляя по тёмным аллеям, я напевал его песни и уже отворачивался от людей. Странное было моё детство. Как бы кто-то прикрыл меня колпаком, защищая от всевозможных бед, но в то же время отдаляя меня всё дальше и дальше от людей, их забот, хлопот и радостей. В детстве я перенёс очень тяжёлую обиду. Впервые меня оскорбили, и притом оскорбили близкие мне люди. Это было страшно. Потянуться за рукой дорогого человека, а получить ей же пощёчину; улыбнуться ему и выслушать в свой адрес насмешки. Я ушёл из дому. Куда? Не знаю. Я пешком пройду по Купянску, выйду из этого злосчастного города и пойду по дороге в Харьков. С бутылкой ситра и с буханкой хлеба идёт маленький человек по тёмной дороге. Сквозь туман всматривается в далёкие дома с освещёнными окнами, представляет везде такой же уют, как у себя дома. "Больным меня привозят домой. Я умираю, окружённый ими. И вот я уже мёртвый, с последним оскалом на лице, слушаю пропадающий в ушах плач матери и всхлипы остальных людей..." На этом я прерываю думу и утираю слезу. Дальше фантазировать мне не хотелось. Однако наступал вечер и становилось всё холоднее. Кутаясь в туман, я ощущал, как мокнет моя одежда, как влагой покрывается моё лицо и руки. Вблизи меня что-то зашевелилось и, вглядевшись, я увидел человека. Он стоял, нахлобучив на лоб смешную кепку с очень длинным козырьком, засунув руки в карманы и выставив вперёд довольно большой животик. В тумане и кепка, и рубашка, и брюки, и смешные башмаки - всё казалось на нём серым. - Зигмунд, - произнёс он и поклонился. - Что? - не понял я. - Я - Зигмунд, - он засмеялся. - Это имя такое. А теперь, если хочешь, идём ко мне. - А вы далеко живёте? - Нет, здесь рядом, - Зигмунд повёл меня вглубь тумана. Шагов через десять я вошёл в какую-то дверь и оказался в полном мраке. - Андрей, я не люблю света. Поэтому, если ты не против, я зажгу лишь одну свечу. Меня почему-то не удивило, что он знал меня. Огонёк у свечи был очень маленький. Рассмотреть что-то при нём невозможно. Он только вежливо отстранил мрак, но давая понять, что он здесь лишь гость. Зигмунд сел против меня. - А ты рыжий, - он удивился, - и глаза у тебя голубые....Куда же ты собрался? Со съестными припасами, - он кивнул на бутылку ситра и буханку хлеба. - Убегаешь от людей? Так ты это ещё успеешь. А пока погости у меня с полчасика. Я удивился, что так мало. - Тебе этого будет достаточно, - засмеялся Зигмунд. - Кроме того, мне уже с тобой рядом тяжело, хотя ты ещё никто. Впрочем, к Незнайке ты уже ходишь. Я молча уставился на него. - У тебя всё ещё впереди, - продолжал он, - а у меня в прошлом, - Зигмунд внимательно посмотрел на меня и вдруг рассмеялся. - Да ты ешь! Кушай свой хлеб, пей ситро. Не тащить же всё это обратно, - он открыл мне бутылку, и я сделал глоток, наполнив рот шипучей сладкой жидкостью. - Кушай и слушай меня. Сначала пару слов о бо мне . Я живу здесь, рядом с тобой уже десять лет. Тебе сколько лет? - Десять. - Вот. Значит, о себе. Существовать я могу только в тумане или в такой вот тьме. Ты любишь темноту, неизвестность? - Нет. А туман мне нравится, - сказал я и покраснел. - Есть даже песня такая хорошая - "Туман, туман - седая пелена" . - М-гм. Всё ясно. Так. Значит, я волшебник. Правда, по мелочам. Это мой дом. Прийти сюда ты сможешь потом ещё один лишь раз. И сейчас, и тогда я окажу тебе ту помощь, которая необходима. Понял? - Понял. А какая мне нужна помощь? - Подумай. Впрочем, я тебе помогу. Вот. Значит, ты читал и любишь "Незнайку". Так? - Так. - Что у Незнайки было во второй книге? - Волшебная палочка? - спросил я. - Я об этом думал. Неплохо было бы её иметь. - Так ищи её. Многие искали, так может тебе повезёт. - И это всё? - Всё....Ну, Андрей, иди домой. Там ждёт тебя сюрприз... Когда я постучался домой, мне ответил звонкий голос брата: - А у нас все дома. Я очень обрадовался ему. Брат приехал не один, а со своим сокурсником. Тот скромно сидел на диване и смотрел на меня. - А это мой брат Андрей, - представил меня брат. - Который буханку хлеба сегодня зйив, - вставил отец. - Да, обжора страшный, - брат захихикал и начал рассказывать очередную побасёнку про меня. - Кушать он очень любит, а раньше вообще ел всё без разбора. Лет семь назад меня оставили за ним следить. А мама купила банку подсолнечного масла и поставила её на кухню, на подоконнике. Должно быть, оно красиво отсвечивало на солнце и Андрей на своих кривеньких ножках всё время рвался на кухню. Я его удерживал как мог, но потом зачитался и вдруг слышу на кухне звон разбитого стекла. Вываливает карапуз, - он посмотрел на меня и снова рассмеялся. - Пузыри изо рта лезут уже на штаны, рожица сморщенная. Плюётся во все стороны, суёт кулачки в рот, наверное закушать хотел... - А ты мыло ел, - отреагировал я. - Мне мать рассказывала. - Ты ему палец в рот не клади, - шутливо прокомментировал студент. - Идидьте кушать, - высунулась из кухни мать. - А ты, Андреечка, пойишь потом. Ладно? Я отвернулся от неё. Слишком ещё велика была обида. Я взял "Незнайку" с намерением просмотреть книгу перед сном и подошёл к окну. На улице уже полностью потемнело, не было ни луны, ни звёзд. Я видел лишь собственное отражение и огоньки света вдали. Сзади подошёл брат и взял меня за плечи. - Ну, - он взял у меня книгу - "Незнайку" читаешь? А я привёз тебе хорошую книгу - "Шёл по городу волшебник". Не читал? - Нет. - Там один мальчик нашёл волшебные спички. - Кругом одно волшебство, - с восторгом сказал я. - Да. Переломишь одну и загадывай лишь одно желание. Признаться, после этой книги в детстве я неделями искал такие спички. Слушай, Андрей. Если бы тебе попалась лишь одна спичка ... - А волшебная палочка? - Пусть, но чтобы можно было загадать одно лишь желание. Какое бы ты выбрал? - Не знаю. Наверное, чтобы все жили. - Подумай, Андрей. Я думал об этом всё моё детство. Я озадаченно посмотрел на него и вспомнил Зигмунда. - Хорошо, - пожал я плечами."Мне и вп равду везло, только этого мало"
Трудно продолжать начатое после долгого перерыва. Замотанному и усталому, используя маленькую передышку, брать ручку и, напрягая свою память и внимание, выдумывать, размышлять, вспоминать... Нет, я искал волшебство не неделю, а годы. В то время вы могли бы видеть мальчика, который, озираясь по сторонам, поднимал с земли хворостинку или палку и незаметно махал ею. С любой спичечной коробки, попадающейся мне, я пробовал на волшебство и спички. ...Я хотел, чтобы вечно жил я, вечно жили отец, мать и брат, чтобы все хорошие люди были здоровы, а плохие сгинули. Брат сказал, что он загадал бы вечно быть молодым. Но загадывать можно было лишь одно желание, да и всё это было не то. Я нашёл одно, но всеохватывающее желание. Тогда бы я смог осуществить всё это и сделать многое другое, только одно хорошее, думал я. И вопросительно глядя вверх, я шептал: - Хочу быть волшебником. Как видите, скромностью я не страдал. Но я и вправду хотел взять под защиту беспомощного Незнайку, вернуть всё калекам, о которых я болел с детства; я не хотел терять близких, просто хороших людей; хотел вернуть в жизнь бабушек и дедушек, которых я так и не видел. Я жалел всех, кто, по-моему, нуждался в жалости и не считаю это пороком. Да и сейчас я верю, что всё-таки мне встретилась та волшебная палочка или спичка. И полностью могу положиться на свои силы... Перечитывая книгу, уходишь из рук времени. Ты, хотя бы и подневольно, сравниваешь себя с тем, читавшим её раньше. Вновь входишь в те же события и осматриваешь их с других, неведомых ранее сторон. С некоторых пор я перестал перечитывать "Незнайку". Мне начало казаться что он взрослеет. Он, кумир моего детства, голубоглазый коротышка с чуть приоткрытым ротиком, теряет себя, приспосабливается, обнашивается, ровняя себя по людям. Мне тяжко было сознавать, что он в "Незнайке на Луне" начинает мудрствовать и приобретать опыт. Я уже не хотел идти к нему, боясь, что он, обременённый памятью, вопьётся в меня уже серым взглядом, как бы проснувшись, пытаясь узнать, кто я и что мне от него надо... Мы подходим к празднику. Нельзя сказать, что это самая весёлая глава, но я ждал её с начала записок. Не знаю , как получится...
...-На концертах я её ни разу ещё не пел,
не знаю как получится...
Суханов о "Новогодней песенке"
Я никогда не рассказывал здесь о дворе, где практически провёл всё своё детство. Нельзя сказать, что он мне не впал в память. До сих пор я с удовольствием хожу туда, смотрю на берёзку, которую назвал своей, лишь бы малыши не резали её на сок, вспоминаю кучи песка, где в детстве валялся целыми днями, гаражи, за которыми шла вечная игра в пятнашки...и прочее, прочее, прочее... Собирались тучи, ветер уже игрался верхушками деревьев, но внизу, во дворе было необычайно тепло и тихо. И вдруг всё всколыхнулось. На двор высыпало всё население дома. Женщины ремонтировали старый дворовой стол и приносили свои столы из квартир, шушукались и смеялись. Мужчины стояли невдалеке, курили, с довольными лицами тыкали друг в друга пальцами, пыхтели и перемигивались. И вдруг, как по команде, разбежались... Мужчины носили стулья, а женщины в фартуках - тарелки с мочеными помидорами и огурцами, квашеной капустой и копчёной колбасой. Все малыши, в том числе и я, стояли под моей берёзкой. Самые маленькие подпрыгивали от нетерпения и дёргали за руки старших. Те старались держаться сдержаннее и смущённо усмехались, видя своих матерей и отцов такими взволнованными и радостными. И взрослые, и старые люди сели за столы. Поднялся шум. И вдруг все стихли. Они обернулись к нам. Возгласами с радостным смехом, жестами они звали нас к столу. И малыши с визгами побежали, увлекая за собой старших. Я сел между старыми людьми, а мать и отец улыбались мне, чтобы я не обижался, что они далеко от меня... - У нас ог иркы лучше, - улыбалась старушка. - К-гм. Да, - оторвался от тарелки сидевший напротив грузный мужчина, оглушительно цыкнул и закричал: - Леночка, родименькая, когда же!.. - Сейчас, сейчас, минутку. - И зачем вы йийи тилькы пьетэ, - заискивающе улыбнулась старушка. Мужчина благодушно посмотрел на неё... Меня поразила в этих людях нарочитая беспечность и нарочитая раскованность. Сегодня праздник, сегодня всё можно. Забудьте, что вам предстоит работа, забота , старость и смерть. Сегодня вы никому ничего не должны, на этом празднике нет хозяина. А впрочем? Может хозяевами на этом человеческом празднике были мы - дети, которые жили так, как хотели бы они. Люди собрали на этот праздник всё, что они имели. Между деревьев разместились их дети - символ надежды и старики - символ сострадания и человечности. Нас окружали только деревья и мягкий туман, скрывший грозные серые тучи. Старушки не выдержали буйного веселья - тихонько ушли...Старики, любимый мой народ. А праздник шёл своим чередом. Аромат веселья наполнил всё вокруг. Приходили гости. Рассказывали смешные анекдоты и пели песни. Пришёл и Зигмунд. Я его сначала не узнал. Он долго сидел за нашим столиком, смеялся со всеми, мигал мне. Зигмунд отпустил бороду и стал непохожим сам на себя. И только когда он надел свою кепку, я его узнал. Зигмунд подвинулся ко мне. - Ну, как дела? - спросил он. - Так себе , - важно сказал я . - Тогда всё ясно, - он обвёл столы взглядом. - Милые люди. Я прав? - Зигмунд повернулся ко мне. - Да, но по-моему хватит. А то они сами не поверят в искренность праздника. - Хорошего никогда не бывает в избытке. Сейчас пойдёт дождь. Я кивнул головой. Вернее, дождь уже шёл. Но сначала он и не ощущался, потом люди почувствовали первые робкие капли. Сейчас же он хлынул с большой силой. Люди устало и с облегчением разбегались по домам... Мы с Зигмундом сидели под деревянным грибком и смотрели как несколько женщин в плащах и накидках убирали со столов. - А ты изменился, - я внимательно посмотрел на него. - Бороду отрастил. - Разве что, - засмеялся Зигмунд. - Смеёшься всё время. - Это ты мрачнеешь с каждым годом, - он пожал плечами. - А мне это не к чему. Кроме того у меня вместе с людьми сегодня праздник... В окнах дома появился свет. Туман и тучи рассеялись. В небе засветились первые звёзды. - А ндрей. Людей надо любить, - вдруг сказал Зигмунд. - А зачем ты мне это говоришь? - Потому, что ты это должен знать. В последнее время я вижу , как ты их сторонишься. Ведь я был, есть и буду одиноким и знаю, что это такое. Это самое худшее. - Но не для меня, - я напряжённо смотрел на него и ждал ответной реплики. - Ну, бог с тобой. Вот ты изменился, - он вскинул голову. - Что ты там нашёл? Звёзды, луна...Что, очень красиво? - Я в детстве хотел быть писателем и астрономом. - В детстве?? - Зигмунд усмехнулся - Ты будешь и астрономом, и писателем. Только ты не так это себе представляешь, - он вдруг замолк и вздохнул. - Ну всё. Ты можешь, Андрей, меня выслушать? - Могу. Мне пока спать не хочется. - Я твой ангел-хранитель, хотел тебе обеспечить спокойное детство . Н о оказалось, что моя помощь , в общем-то, не нужна. М ожет так случится, что мы больше не увидимся . Я ему ничего не сказал. Зигмунд вздохнул: - Ты ещё много го не понимаешь... Прощай. Ночь была великолепна. Растаял в темноте мой дом, деревья - всё вокруг. Я остался один на один с ночным небом... Вселенная. Неразмываемая темнота и ослепительный свет. Вселенная с раннего детства манила и пугала меня. Засыпая в кровати, я любил падать в бездну, чувствовать ошеломляющее начало полной свободы. И честно говоря, меня никогда не привлекали ни поверхности звёзд, ни планеты с их мифическими обитателями. Меня поражала та бескрайность, которую так никто и не может представить. В ту ночь я непосредственно ощутил эту могучую силу. Так и сидел я под деревянным грибком во дворе дома провинциального городка провинциальной планеты, окружённый чёрной бездной. Казалось, что она наступает на меня, пытается запугать и подмять. - Ну нет, - шептал я, - и не пытайся. Ничтожеством ты меня не сделаешь и букашкой я себя не почувствую. Вот так. Я расслабился. Да, всегда и особенно в ту ночь во вселенной я видел совсем другое - безграничную возможность роста и развития. Нет, обуздать её мне не хотелось, но по - детскому казаться себе там великаном, а не букашкой - к этому я всегда стремился. Я закрыл глаза и увидел среди звёзд чью-то тень. Она росла и вскоре я различил в этой фигуре свои черты. Я ладонями закрывал звёзды, проплывал мимо туманностей и галактик. Вселенная светлела и теплела."Мы все в это время любили,
Но мало любили нас..."
- Н у что, пошли, - он повёл её за собой. - Подожди, - прошептала она и остановилась. Он наклонился к ней. Так и стояли они. Руки сплетали венок нежности. Оба сливались в одно целое. Лиц не было видно. Лебединые шеи обвивались одна у другой... Это был хороший рисунок. И я его сжёг с детской мукой, пытаясь этим сжечь любовные чувства в своём сердце. Но в тринадцать лет я в этой, по словам Долматовского, и прелести, и гадости видел одну только прелесть Но уже проходит та детская всеохватывающая любовь, та зачарованность и то блаженство, которое я так стеснялся и так лелеял в сердце. Это всё улетучивается с лёгкой элегической мелодией, как бы отдавая воздушный прощальный привет и оставляя после себя холодный анализ, или, в лучшем случае, холодную мечтательность. Везде "мельканье брачующихся пар". К пятнадцати годам у меня к этому отношение было резко отрицательное. И дело, как мне тогда казалось, было не только в детской ревности. Уже тогда полный честолюбивых замыслов я не мог принять этого эфирного тормоза. Я тогда думал - что такое любовь?! Человеку иногда хочется почувствовать себя свободным и могущественным существом. И для этого он создаёт свой маленький мирок на принципах равноправия с другим человеком. Там есть всё для наркотической свободы - и некоторая отчуждённость от внешнего мира и мнимая свобода нравов, немного нежности и дружбы, немного секса, немного власти. Всего очень немного и очень много платы за это. И каждый человек носит на себе эту тяжкую плату. Везде за этим мельканьем брачующихся пар скрывается такая тоска, такая безнадёжность, что под силу лишь философу. И тогда, в пятнадцать лет, я понял неизбежность и моего тяжкого креста. Как за спасительную соломинку, стал хвататься за свои детские идеалы. Так после долгого перерыва я вновь встретился с Незнайкой и Зигмундом, с пока вам неизвестными Гномом и Карликом."Я в детстве заболел
от холода и снега..."
"К низу, книзу катится повозка...", "Солнце за деревьями склонялось...", "Ах, как долго, долго едем..." и вновь я впадал в беспамятство. Необычно лёгкая, пустая голова. Я впервые заболел ангиной . Лежу в кровати. Слушаю Новеллу Матвееву. Она мне поёт о бродягах, о поэтах. Песня отдаётся у меня в голове с десятикратной громкостью. "Я разгребаю монетку огня, пламя бушует и варятся щи..." ...И вот на этом фоне является болезнь. Это очень грязная и противная особа. Она склоняется ко мне и дышит своим наркотическим эфиром. Я укутываюсь в одеяла, прячу лицо в подушку и вновь забываюсь. А вдали, в темноте поёт Матвеева. ...Ветер. Как я люблю ветер! Я иду навстречу ему, он обдувает меня, ласкает в лицо...Господи, как оно горит. Голова сейчас разорвётся...Ветер приносит два существа и подгоняет меня к ним. Это похожие друг на друга лилипуты. Карлик и Гном - две прощальные фигурки из забытой страны Феерии. Последний Карлик и последний Гном пришли проведать меня, больного и слабого. Садитесь у подушки и рассказывайте: - Ты, К арлик из забытой страны, всё плывёшь за ветром, ищешь свою подругу, размахиваешь мечом и вызываешь всех на бой? Не молчи. И не хмурься, ведь твоя судьба прекрасна. А ты, старый Г ном? Ты всё ездишь на своём гномобиле, разыскиваешь последних гномов и эльфов? А их уже селят в заповедники. Вот так вот. Только вы не сердитесь на меня. Ведь я вас люблю и сейчас плачу за вами. - Тебе, Гном, опять пора под землю. Нет, я с тобой не поеду, мне с тобой нечего искать. Я лучше поплыву с Карликом. ...Ветер надувает паруса. Карлик с обнажённым мечом стоит на носу корабля. Господи, и ведь он так всю жизнь стоит и смотрит, ищет то, что потерял в начале жизни. И всё же я изменился. Тогда, пять лет назад, я ходил в яркий и солнечный Цветочный город к беззаботному коротышке Незнайке, а теперь валяюсь слабый и опустошённый, обвеваемый жутким ветром, вместе с одиноким и трагичным Карликом. - Ты ищешь всю жизнь? - Да. - А зачем она тебе нужна, эта подруга? Ведь ты одинок и это прекрасно. Плавай на своём кораблике, смотри на чудеса мира, иногда возвращайся в свою забытую страну. Я большего и не хотел бы. - Мне нужно счастье. А она - это всё моё счастье. - Опять, боже! Да какое она счастье? Что, счастье обнимать её и плыть с ней в свою забытую страну? - Да. - Ерунда. Счастье - это вечный путь к нему. Вечный путь. И ты этого не понимаешь..." Сад волшебный, дворец бумажный...
Там карнавал, пляска теней...
Кто-то стоит, кто-то с горбом
В лад мелодии кивая колпаком...
Что же, горбун, стало с тобой
Этим вечером, когда запел гобой?...
Силуэты к утру сотрутся
И гобой, уходя, возьмут с собой..."
"Проскачет всадник, следом другой,
Но я ничего у них не прошу.
Я только спою: "Дорога - мой дом"
Д овольно грустные получаются записки. Я хотел, чтобы эта книга была книгой детских ярких ассоциаций. Но чувствую, что здесь очень много тоскливых и довольно тёмных размышлений. Такой я рос. В принципе, я и сейчас бы рад уже закончить их, не потому, что я исчерпал себя и боюсь повториться, а потому, что я вступаю здесь в полосу расставаний, грустную и одномотивную полосу. И как следующий эпиграф к оставшейся части я хочу привести здесь маленькую сценку. Мы с братом гуляли по небольшому посёлку. В одном из домов крутили пластинку Никитина и мы произвольно всё время возвращались к этим окнам. Капал мелкий дождик и в такт настроению погоды брат завёл беседу о своём прошедшем детстве, о тоскливости взрослой жизни. Это не было для меня откровением, но я отнёсся к этому разговору серьёзно, так как постарался представить себя таким же замотанным и усталым, как мой брат. Но вместо этого я выходил этаким длинноволосым высоким мальчиком в огромных клешах и блестящей курточке, но без определённых черт лица. - Я тебя понимаю, Саша, - вздыхая, отвечал я. - Я и сам не хочу взрослеть. Мне очень нравится быть пацаном , - и здесь я лукавил. Мне просто хотелось остаться в стороне от всего, бродить к своим - Незнайке, Карлику, Зигмунду. О бычная человеческая потребность - полежать в постели после тяжёлого дня, смотреть в потолок и мечтать о чём-то светлом и несбыточном. Но в детстве с некоторых времён я стал замечать, что с приходом темноты на меня надвигается необъятный, всепоглощающий страх - страх смерти. Не важно с чего я начинал, но всё равно приходил к одной и той же мысли: что всё кончится, что я не буду чувствовать, не буду видеть, не буду думать, даже не буду сознавать, что я мёртв, что я песчинка мироздания. Я пытался представить свои последние минуты, невыносимые муки, уход из меня света сознания и тепла жизни, растворения бывшего меня во мраке и холоде небытия. И уже меня не будет. В холодном поту и диком ужасе я - несчастный ребёнок - вскакивал на ноги и с криком бросался к матери, рыдал в её объятиях и рассказывал о б этом . Бедная мама утешала меня, как только могла, предрекала мне жить до ста лет, а там, дай боже, и вовсе победят проклятую смерть. В её словах было такое усталое спокойствие, что мой запал кончался и я, всхлипывая, умолкал и успокаивался. Но с возрастом я привык встречать темноту один на один. И вот в одну такую ночь среди множества фигур я увидел четыре синеватые фигурки. Они лежали полукругом в зелёных гробах и тишина вокруг них пилила каким-то неуловимым возрастающим звуком. К своему огромному ужасу я узнал Зигмунда, Незнайку, Карлика и Гнома. "До чего я дошёл, - подумал я, - так из-за собственной небрежности и лени я могу лишиться всего, что имею". Я лежал на кровати, смотрел в потолок и думал о себе. Для меня было неожиданностью почувствовать ответственность перед кем бы то ни было, хотя бы даже перед своими существами. Это - опьяняющее чувство призрачной силы. Я испугался за них. И именно испуг подтолкнул меня к этому прощальному путешествию. Как меня встретит Зигмунд, узнает ли Незнайка, найду ли Гнома и Карлика. О господи, я почувствовал облегчение, потому что понял, что именно этого хотел и именно за них такое долгое время страдал. Я подмигнул Солнцу и пошёл искать свой туман. В сотне шагов от дороги стоял заброшенный дом. Даже издалека я понял, что он давно пустует. Из двери постепенно вытекал серый сумрак. Комната была вся в паутине и пыли. Сквозь щели в крыше, сквозь разбитые окна и распахнутые двери в комнату врывался солнечный свет, безжалостно вскрывая всё то, что надо было спрятать во мраке ночи. У меня сжалось сердце, когда я увидел валяющуюся в дальнем углу комнаты кепку с длинным козырьком. Поднимая её, я заметил Зигмунда. Он лежал под ворохом одеял и беспристрастно наблюдал за мной. Этого я выдержать не смог. Я уткнулся ему в живот и ревел как ребёнок. Он несмело прикоснулся холодной рукой к моему дёргающему плечу. - Самое страшное, - шептал он, - не в том, что я, бессмертный, умираю. А в том, что я - твоя игрушка, что я не смог жить без тебя... Солнце светило Зигмунду в лицо. Он жмурился и отворачивался от света. Я встал и закрыл все окна. - Я сейчас бессильный, Андрей. Бессильный, потому, что я тебе не нужен. Ты повзрослел, а как учитель я тебе не пригодился. - Нужен , Зигмунд. - А я уже не могу так. Я устал жить и жду смерти, - Зигмунд захрипел. - Как там: "Злая судьба, ах-ах, злая судьба". - Что ты говоришь! - я в отчаянии дёргал его за руки. Зигмунд качал головой. Я смотрел на его восковое лицо, на его прикушенную губу, на прозрачные руки и вспоминал. Вспоминал моё первое путешествие, его - смешного и сильного человека, пророчество под ночным небом. А теперь он не смог, а может быть, не захотел уберечь свой дом от смерти. Я вздохнул и вышел из дома. Солнце немного отогрело меня. - Прости меня, Зигмунд, за всё, - повернувшись к дому, сказал я и двинулся в путь. Я пришёл к Незнайке, чтобы проститься с детством уже сознательно. Нет, я не смирился с судьбой. Я просто понял, что мне рано ещё консервировать себя в детских образах. Мне ещё предстоит войти в жестковатый мир людей, а они очень хрупки для этого. Их, нечего делать, разрушить подлостью и жестокостью, невнимательностью и ненавистью. Уж лучше я их оставлю в своём детстве. А сопровождать дальше на моём пути меня будут другие. И уже тогда где-то вдалеке я видел Синха и Коллина, Рирля и Элен , Плея Алея ... Дом Незнайки был пуст. Я бродил по Цветочному городу, слушал детский гам и смех. Яркое солнце, обилие детей и беззаботности отнюдь не сочеталось с моим настроением. Я направился к реке. Там я никак не мог найти нашего с Незнайкой холмика. Я прислонился к дереву и прикрыл глаза. Встреча с Зигмундом и дорога к Незнайке меня очень измотали. Когда я очнулся, солнце уже клонилось на закат. Я уже хотел идти прочь отсюда, но что-то меня подтолкнуло вернуться в Цветочный город. Там меня оглушил радостный шум. Улицы были полны коротышек. - Вернулись! Ура, братцы! - слышалось из толпы. Я увидел в толпе Незнайку. Он, сбросив шляпку и котомку, обнимался с каким-то коротышкой. Кругом меня прыгали и дурачились дети. Я вновь потерял из виду Незнайку. Наконец сквозь толпу я увидел голубую шляпу. Путешественники, махая котомками, направились к своему дому. - Вернулись ведь, братец! - кричал мне в ухо какой-то коротышка. - Да вернулись, вернулись, - засмеялся я. Значит у Незнайки всё ещё впереди: и Солнечный город, и праздник рукавичек, и волшебная палочка, и грустноватое путешествие на Луну. Ко мне снова вернулось хорошее настроение. Я и не мечтал, что так мажорно, на высокой ноте попрощаюсь со своим детством. Что же, Незнайка, я сделал всё, что мог. Больше тебе не угрожают дракон Сири и наглый башмак, зима и люди. Прощай... Я пишу этот листок больным и вспоминаю, что таким же впервые встретил Гнома и Карлика из забытой страны. В принципе, я никогда не был с ними так близок как с покойным Зигмундом и Незнайкой, но иногда ветер мне приносил их. Я любил чинно беседовать со старым Гномом о былых временах, о пропавших гномах и эльфах, слушать с ним тихую музыку и просто вместе молчать. Мне нравилось и смотреть на красивого, чуть угрюмого Карлика, украдкой рисовать его... А сейчас, чтобы полностью развязаться со своим детством, я сам пошёл их искать. Было мудрено найти их. В отличие от Незнайки и Зигмунда, они не имели дома, они были вечно в пути... Гнома я нашёл в парке моего города. Я сидел на скамейке, а он сидел под скамейкой, рядом со мной. Я и раньше подозревал, что ставшие моими существа не могут быть далеко от меня, а теперь мои подозрения переросли в уверенность. Я наклонился к нему. - Ну, здравствуй. - Здравствуй, - испуганно ответил Гном. - Не бойся, это я, - я взял его в руки и посадил на скамейку рядом с собой. - Ты хотел со мной встретиться? - спросил он. Я утвердительно кивнул головой. - Почему ты так грустно смотришь на меня? - опасливо спросил Гном. - Ты многих терял в своей жизни? - вместо ответа спросил я. - Я потерял всё. У меня остался только ты, - он посмотрел мне в глаза. - Ты так и бродишь везде за мной? - Да. Я наклонился к нему. - Извини меня, но я должен с тобой расстаться. Я иду в жестокий мир и не смогу сохранить тебя. - Теперь у меня никого не будет, - он поёжился. - А впрочем, я привык к расставаниям. - Тебе холодно? Я тебя возьму под куртку. Я хочу посидеть с тобой. Хорошо? - Хорошо, - вздохнул он. Так мы и сидели. Я, укутавшись в свою нелепую курточку, нахлобучив прямо на уши фуражку. И гном, примостившись у меня на коленях, высунув голову в колпаке из моей куртки. - Снег пошёл, - он кашлянул. - Правда, красиво? - Да. Снег степенно и тихо покрывал голую землю, падал на круглую, освещённую двумя фонарями бывшую танцевальную площадку, на тёмные деревья, на серые скамейки. Господи, я не заметил как и потемнело. - Будто таинство какое-то совершается, - прошептал Гном. - Только музыки не хватает. Вообще можно было бы сидеть до бесконечности. Я провёл с Гномом всю ночь. Я носил его по парку, по улицам Купянска, ходил с ним к тёмной и мрачной реке. - Тебе надо меняться, - сказал Гном. - Поверь мне, старому. Я знаю, что говорю. Иначе ты не сможешь жить в этом мире, не сможешь приспособиться. - Я это знаю. Неизвестно, может быть я и приспосабливался, и менялся, если бы у меня не было вас. - Я тебя понял. Тогда терпи. ...Встало солнце. И сквозь туман осветило созданную мной землю, зелёные листья на цветущих деревьях, высокую траву, оранжевое небо. - Здесь тебе будет хорошо, - прошептал я Гному. - Извини меня. Я опустил Гнома в траву и пошёл прочь. Пройдя шагов восемь, я остановился. - Желаю тебе всё найти, что ты потерял!.. ...О господи, но как тяжко и долго ставить точку. Надо менять направление записок, но поток гонит вперёд... Карлик прилетел ко мне замотанный и расстроенный. - Наконец-то, - проговорил я. - Ты знаешь, Андрей, - он показал мне свой меч, - я убил негодяя . - Что? Но ты не можешь никого убить. Ты неземное существо и не имеешь никакого отношения к людям. - Но я его ударил! И меч тогда был красный. - Удара он не почувствовал. А меч был алый от заката. Карлик бросил меч и сел на пол. - Что же это получается? Я не могу убить негодяя? Не имею никакого отношения к людям?! Тогда зачем я мотаюсь по свету, размахиваю мечом, угрожаю злу? - Ты ищешь свою подругу. - Но я её не найду, пока не повергну всё зло. Он сидел долго и что-то думал, думал с ожесточением, кусая ногти и мотая головой. Я любовался им и думал, что мне будет трудно с ним расстаться. - Я решил, Андрей, - он встал, взял свой меч и подошёл ко мне. - Освободи меня от своего покровительства. Я не могу больше так жить бумажным солдатиком, меня из внутри разорвёт . - Ты и так погибнешь, - сказал я. - И ещё быстрее. - Может быть. Но я хочу знать свою силу, уничтожать зло и хоть немного приблизиться к моей подруге. - Можешь дальше не говорить. Я тебя никогда не держал, а сейчас тем более ты свободен. Мы больше не увидимся и, если ты не против, я хоть нарисую тебя на прощание. - Рисуй, - он пожал плечами. Я рисовал его чуть ли не в десятый раз, но это единственный рисунок, дошедший до сегодняшнего дня... - Можешь посмотреть, - сказал я, оторвав карандаш от листа. Он недоверчиво взглянул на рисунок. - Они у тебя все одинаковы, - сказал Карлик и решительно поменял тему. - Ну, я пойду, Андрей. - Иди. Он побежал к своему кораблику, который покачивался на воздушных волнах за окном. Поднявшись на кораблик, Карлик повернулся ко мне, замахал мечом и что-то закричал. Кораблик раскачивался всё сильнее и сильнее, через несколько секунд он с какой-то тоскливой неизбежностью перевернулся, Карлик выпал из корабля, лёгким ветерком его снесло в сторону за окно, кораблик завертелся и вскоре исчез из вида. - Вот и всё, - прошептал я.
"Нынче снова выйду в полночь
В незастегнутом пальто.
Не нужна ничья мне помощь
И не нужен мне никто"
И, наконец, последняя глава. Глава - эпилог. Глава, пожалуй, уже не с "Записок подростка" а с будущих "Красивых людей". - Вот, смотри, - брат вытащил из чемодана две путёвки и путеводитель. - Сюда мы поедем. Я тебе обещал путёвки на Чёрное море в Дом Отдыха, но это ещё лучше - туристическая путёвка, - он развернул путеводитель. - Мы будем ходить по Кавказу, по горам. Вот отсюда, из Кабардино-Балкарии, через этот перевал, через Эльбрус мы пешком пойдём к Чёрному морю, в Очамчири. То есть, будет тебе и снег, и море, - он говорил бойко, стараясь растормошить меня. Но с первых слов брата у меня внутри всё опустилось. Я уже год мечтал о Доме Отдыха, мечтал жить с братом среди пальм и южного солнца, возле моря. Жить и отдыхать в царских условиях. - Тебе это не нравится? - спросил брат. - Что ты, очень нравится, - я даже улыбнулся ему, а в душе поблагодарил судьбу, что хоть месяц побуду с ним вместе... Дорога в Минеральные Воды - начальный пункт нашего путешествия - ещё больше омрачила моё настроение. Мы летели на самолёте и я все полтора часа сидел, закатив вверх от страха глаза, а в воздушных ямах (как назло, их было очень много) я вообще не произвольно открывал рот . Брат смотрел на меня и смеялся. Но я чувствовал, что теряю ледяную уверенность в себе, всегда меня выручавшую. Летать мне категорически не понравилось . В Минеральных Водах брат полчаса водил меня по городу, где я отдохнул от своего первого (и пока последнего) авиапутешествия. Здесь мне запомнилось то, что мы на диво легко устроились в гостинице, и это немного сгладило мои первые впечатления. Следующим утром мы уже выезжали из Минеральных Вод в свой туристический лагерь. Ехали мы автобусом, причём я ещё раньше ездил по горной дороге на озеро Рицу, но это было несравнимо. Небо в тучах, небольшой дождь и на этом фоне - величественные пустые серые горы. Особенно ошарашивающее впечатление производила панорама при моментами прорывающемся солнце. Все люди в автобусе молчали, поглощённые этим зрелищем. Наша турбаза размещалась в небольшом посёлке. Здесь нам обоим было очень скучно и мы развлекались тем, что ходили в конец посёлка в магазин за вафлями и печеньем. Мне уже не терпелось идти в поход и я даже пытался в одиночку взбираться на ближайшие горы. И, наконец, мы покинули этот лагерь. Впереди были и пешие пятнадцатикилометровые переходы, и ночи в спальных мешках на голой земле. И двухчасовый переход по ливневому дождю, когда я, окончательно обалдев, помогая рассыпавшей хворост женщине, нёс час три ветки и брат безуспешно пытался вырвать их из моей мёртвой хватки. Но в конце этого перехода начинался ледник и все люди, в том числе и я, с радостными возгласами бежали по нему к стоянке. Впереди был и Эльбрус. Станция-отель "Мир" служила для интуристов. Мы их видели днём сквозь оградку бара. Брат и я даже входили в этот бар. Мы, правда, просто прошлись по нему и немного посидели у стойки, так как денег у нас совсем не было. И вот эту станцию на ночь оставили нашей группе. Правда, предварительно закрыв бар. И вся группа до полуночи сидела в коридоре и бара и, тихонько ругаясь, разглядывала сквозь прутья решётки богатое убранство заведения для иностранных гостей. Чем мы были хуже их, я не знаю. - Да уж. Что положено Юпитеру...Уф! - не выдержав, вскочил брат. - Горячо сидеть. Лучше пошли на воздух. Я встал с батареи и мы вышли из подвальчика наружу. - А здесь холодно, - брат накинул на меня свою курточку. - Иди, а я сейчас оденусь и тоже выйду. И здесь я понял, что это пик моего путешествия. Кругом меня была истинно космическая темень. Эльбрус, который раньше из-за туч никогда не был виден полностью, теперь вовсе был скрыт темнотой. Была освещена лишь площадка возле станции, где я стоял. Сзади меня слышались голоса людей, светил свет и грел тёплый человеческий уют. Впереди сплошная тишина и темнота, мёртвенный холод. И я пошёл вперёд. Сзади смолкли голоса людей и я с благодарностью слушал особенно чёткий хруст снега под ногами. "Мне кажется, - думал я, - нет, я уверен, что где-то здесь в своей родной темноте бедный Зигмунд..." Мне стало холодно. "Вот он, космос. Я сейчас рванусь туда. Нет, нельзя, нельзя. Что это я - с ума сошёл, что ли?" Я услышал сзади топот ног и оглянулся. Из освещённой площадки, держа курточку в руках, бежал ко мне брат. - Ты что это? - устало дыша, спросил он. - На звёзды смотришь? - Да, - сказал я и взглянул на усыпанное необычно большим количеством звёзд небо. - А красиво. - Красиво. - Мне не хочется отсюда уходить, Саша, - помолчав, сказал я. - Надо уходить. А то руки у тебя как лед ы шки. Идём. Утром мы взбирались на Эльбрус выше, до железной банки, которая называлась "Приютом Одиннадцати". Здесь мы, окружённые снежной тучей, провели без тепла и света целый день. Под конец Эльбрус всё-таки показался нам во всей своей прелести. И мы с лёгким сердцем пошли на спуск. Я заметил, что по настроению получается и путь. Взрослые люди, даже непонятно как оказавшаяся здесь пятидесятилетняя женщина, радуясь как дети, на своих задних местах проезжали весь снежный спуск. Сзади всех брёл брат. Чтобы протолкнуть меня, пятнадцатилетнего, в группу, он набрал оказавшегося ненужным хрусталя и теперь с достоинством нёс свой крест... После спуска в горах мы зашли в сосновый бор. Под ярким солнцем мы прошли километров десять и не чувствовали усталости. Время от времени мы с братом убегали с тропы, искали нарзан, радовались, когда находили ржавые источники, пили воду с ладошек. Здесь, в сосновом бору, находился туристический лагерь "Южный приют" - деревянный домик с ажурной верандой, где стояла необычно большая шахматная доска с великанскими шахматными фигурами. Возле базы примостились пять-шесть горских, похожих на сараи, хижин. Но из всего населения я видел лишь одну древнюю, обвязанную огромным коричневым платком старушку, доившую козу. Здесь наши туристы раздобыли домашнего вина, которого очень быстро не стало... Что было ещё? Удушающее п утешествие в закрытой хлебовозке, когда измученные туристы устали ждать своего автобуса. Был прекрасный тихий и тёплый город Зугдиди и взбалмошный курортный Очамчири, было долгожданное море. Была масса всяческих впечатления, которые вместе составили то незабываемое путешествие в мир людей. Я и сейчас вспоминаю и наши групповые переходы по снегу под солнцем, когда люди раздевались и страшно обжигались, когда надо было идти по узенькой тропинке, потому что и справа и слева нас под снегом бездна. Вспоминаю ночь в "Северном приюте", где впервые я ощутил тепло лежащей рядом девушки . Да, но была ещё дорога домой. Дорога без гроша в кармане, когда в поезде добродушный шахтёр по своей инициативе то и дело подкармливал голодных пацанов ... - Ты знаешь, Андрей, - говорил брат, - у меня были поездки в Польшу и Югославию, на Днепр, да куда я только не ездил. Но это путешествие пока самое памятное в моей жизни. У меня тоже, брат. Но оно мне запомнилось ещё и огромной тоской, которая пришла после. Я понял, что детство закончилось . ...Но я отвлёкся. Меня уже собрали в дорогу. Да, я понимаю, мне надо учиться. Хорошо, я поступлю в институт и буду, буду держаться своих друзей. - Ну что, - я встал, - иду в муравейник? - Нет, - мать погрозила пальцем, - ты идёшь к людям... Я шёл со своим огромным нелепым чемоданом и ещё более нелепой хозяйственной сумкой по многолюдному Харькову мимо громадных домов, жался в метро, толкался на улицах, извинялся и ругался. И всё же я шёл к своему туману, я знаю, что приду к нему. На этом я завершаю записки.« На уроке психологии ты себя чувствуешь хорошо, спокойно, а главное, не нервничаешь.
Психологи понимают тебя, стараются тебе помочь.
Когда я прихожу в этот кабинет такое ощущение
успокаиваешься. У нас сейчас такой возраст,
что нам нужно понимание, и на этих уроках мы его получаем».
(Аксенова Маша,7 класс)
Потребность в консультации и совете психолога возникает у подростка в связи с самыми разнообразными проблемами: от проблем принятия собственного изменившегося тела до проблем самоопределения. Психолог, отвечая на вопросы подростка, погружается в мир переживаний ребенка, включающий в себя сложные внутренние картины осознаваемых подростками реалий.
Мое письмо основано на вопросах, заданных подростками во время проведения уроков психологии и личных бесед, которое, я надеюсь, поможет им еще раз проанализировать свое место в этом мире и осознать значимость данного возрастного периода.
Письмо подростку.
Добрый день, мой юный друг!
Многие психологи, беседуя с подростками, нередко сталкиваются с позицией «мотылька - однодневки», когда живут одним сегодняшним днем, не задумываясь о будущем, пологая, что после двадцати лет уже старость. Между тем, доказано, что именно после двадцати к человеку приходит зрелость, истинная любовь, счастье, наступает расцвет личности.
Интересуясь, когда же все-таки наступает возраст великих озарений, свершений, открытий, я узнала следующее: физики достигли вершин в творчестве в 25-30 лет, биологи, ботаники, врачи – в 40 лет, возраст славы творцов музыки – 30-45 лет, а писатели, драматурги и поэты приходили к своим книгам в 20, в 50 лет. Шахматисты становились чемпионами в 20-25 лет.
Почему же, мой юный друг, я уделила так много места в этом письме рассказу о возрасте великих свершений? Да потому, что юные должны помнить: у юности все впереди. Конечно, не каждому суждены великие свершения, но достижения – и, возможно, большие – будут у каждого, кто не потеряет, не проспит, не промотает великий возраст обучаемости, талантливый у всех, - возраст с 14 до 20 лет! Я хочу, чтобы ты понял: прекрасна юность, но прекрасна и зрелость, а весна преддверие лета, за которым следует золотая осень.
Человек отличается от пчелы и муравья пониманием того, что он строит. Подумай! Что строишь ты, к чему и за кем идешь? Ведь неизбежно придет день подведения итогов, самооценки, день торжества или горьких сожалений. Все люди совершают в юности выбор – выбор судьбы.
Размышляй… Представь себе, что все твои сверстники перестанут учиться и вы войдете в мир, в котором не будет врачей, юристов, высококвалифицированных специалистов. Жизнь рухнет, ибо не будет тепла, света и хлеба. Представь себе, что все будут недисциплинированны. Автобусы не выйдут на линию, машинисты метро уйдут со своих рабочих мест на какую-нибудь тусовку, врач не придет на скорый вызов к больному. Подумай, какие могут быть последствия…
Помни: в школе, кроме знаний, ты приобретаешь полезные привычки: быть организованным, быть усердным в труде, ответственным. Продуктивнее всего человек постигает новое до 18 лет, постигает доброе, но и злое. Задумайся, что постигаешь ты? И помни: природа создала тебя сильным не для того, чтобы ты обижал слабого, а для того, чтобы защитил его.
Не забывай: только в диалоге возможно появление новых партнерских отношений: учителя-ученика и учеников-учителей. Учитель больше не является только тем, кто учит. Учитель сам обучается в диалоге с учениками, которые в свою очередь, обучаясь, еще и учат. Только в диалогическом обучении развивается способность увидеть и понять путь, по которому ты, мой юный друг, пойдешь в этом мире.
Знай: состояние беспомощности может быть у каждого человека, да, в твоем возрасте оно более обостренное, и связано с конкретными сферами жизни: затруднительные ситуации, отношения с родителями, отношения с противоположным полом, учеба, деньги, болезнь близкого человека, планирование своего времени. Главное, «не копить» это в себе и своевременно обратиться со своей проблемой к психологу или близкому человеку в противном же случае поведенческих проблем не избежать, которые будут доставлять тебе страдания и в дальнейшем приобретут хронический характер.
Возьми за правило: не гнушаться родительского совета, мудрого и доброго, и тогда ты избежишь многих ошибок, не сделаешь неверного выбора, не примешь ложного решении, а выйдешь на прямую дорогу, не попадая в беду.
И последнее: если ты сможешь быть успешным в своей школе, а потом в своей семье, то значит, и в обществе. Это означает, что ты, мой юный друг, сможешь почувствовать себя личностью, стать активным, нужным и творческим! Удачи!!!
Директор МОУ Центра диагностики и консультирования
Киреенко Олеся Васильевна
По теме: методические разработки, презентации и конспекты
Урок-открытие по письмам И.С.Тургенева "Письма-зеркало души"
В наше время было принято писать на бумаге и пересылать в конверте, а сейчас можно отправить электронной почтой: пробежит оно по проводам и найдёт адресата с помощью чудо - машины – компьютера. У...
Мы пишем письма родным и друзьям. Звоним по телефону, шлём телеграммы, посылки. А ещё подписываемся на газеты и журналы, покупаем марки, открытки. Так или иначе, без почты нам не обойтись....
Письмо как средство общения. Написание письма "Хочу рассказать тебе о своём родном крае"
Письмо как средство общения. Написание письма "Хочу рассказать тебе о своём родном крае" Стили литературного языка. Разговорно-бытовой стильЦели урока: 1. Расширить знания учащихся о функциональных ст...
Методическая разработка проведения Урока письма (по номинации «Письмо о моей семье») (6 класс)
Учащиеся знакомятся с историей развития почтовой связи. Возрождаем традиции эпистолярного жанра, развиваем речь и мышление учеников, прививаем умение правильного написания письма....
Сегодняшняя тема нашего разговора не обещает быть легкой. Речь пойдет о предсмертных записках. И сразу возникают ассоциации с самоубийцами. Но в большинстве случаев именно они оставляют прощальные послания. Поговорим об этом.
Предсмертная записка и суицид
Человек, самовольно ушедший из жизни, слаб или силен? Как на это решиться? Для большинства людей это просто не представляется возможным. Почему это происходит? Как правило, ответы кроются в предсмертных посланиях. Причиной может стать болезнь, неразделенная любовь, огромная долговая яма и многие другие обстоятельства. В них самоубийцы просят прощения за самовольный уход из жизни, или, наоборот, винят кого-то в своей смерти.
С каждым годом растет число ушедших из жизни молодых людей. Это не просто страшно, Но в большинстве случаев ее можно избежать, предупредить. Нужно слышать своих детей, участвовать в их жизни. Трудно не заметить внутренних перемен и терзаний, не стоит прятаться от проблем, их нужно решать, помогать своему ребенку всегда и во всем.
Страшно то, что многие подростки долго готовятся к этому запредельно неразумному шагу. Смотрят форумы, общаются с подобными себе потенциальными самоубийцами, изучают информацию, как правильно составить предсмертную записку. Но своими поступками они предупреждают о намерении покинуть этот мир.
Поговорим о подростковом суициде
Чаще совершают самоубийство молодые люди 10-14 лет. При этом нельзя сказать, что это дети из плохих семей. В 78 % случаев выявлено, что они проживали в достойных условиях.
Нет четкого ответа на вопрос, почему дети идут на этот страшный шаг. Психологи, работая с детворой, которым удалось выжить после попытки суицида, выявили несколько основных причин:
- Безнадежная любовь. Подростковый возраст - период взросления. Дети по-иному смотрят на мир. Меняются физиологически, выходя из уютного домашнего мира. Начинают выстраивать другие отношения с окружающими. С 12-13 лет дети копируют черты характера людей, в которых видят своего кумира. Поэтому очень важно оставаться для ребенка другом и, конечно же, образцом поведения. Дитя должно быть уверено в том, что вы поддержите его в любом случае, выслушаете и дадите совет.
- Потеря смысла в жизни. Ребенок по какой-либо причине может погрузиться в себя, закрыться. Это могут быть проблемы со сверстниками в школе, плохие взаимоотношения с родными людьми. А родители, не замечая проблемы, будут радоваться тому, что ребенок спокоен и прилежен. Необходимо чувствовать свое дитя, интересоваться его жизнью, постоянно разговаривать.
- Одиночество. Очень распространенная проблема. Порой, в силу различных причин детки остаются брошенными на произвол судьбы. Когда родители пропадают на работе, а за ребенком смотрит старенькая бабушка. Им не хватает внимания. И вот тогда они начинают любыми способами пытаться обратить его на себя. И суицид - одно из средств. Ребенок идет на крайность, чтобы услышали его крик души, и в большинстве случаев он не желает смерти, но шутить с ней нельзя. Смерть «понарошку» может стать реальной.
- Смерть назло. Часто дети таким образом манипулируют родителями, если те что-нибудь не купят или не выполнят. Мол, умру им назло, пусть мучаются.
- Семейные драмы. Скандалы и неурядицы, которые происходят на глазах детей, очень часто становятся причиной суицида. Они впадают в депрессию, страшный стресс, который они испытывают при неустойчивом психическом развитии, усугубляет положение. Тяжело справиться с этой проблемой самостоятельно. Еще хуже, когда в разгар семейной драмы ребенок невольно становится свидетелем слов, что он обуза и помеха. Это и становится в большинстве случаев последней каплей для совершения страшного шага в пропасть, и оставленная предсмертная записка - все, что остается...
Родители, находите время для своих детей, показывайте заботу, давайте любовь и ласку. Мы посвящаем этому вопросу столько внимания, потому что детский суицид - это трагедия всего человечества. Предсмертные записки подростков - звоночки…
Тревожные сигналы
Чтобы никогда не находить ужасные письма, необходимо научиться видеть и слышать своих детей. На что следует обратить внимание:
- Замкнутость. Если чадо сидит дома, закрывшись в комнате, не выходит на улицу, ни с кем не дружит, и с вами бывает неразговорчиво. Общайтесь больше, обнимайте, целуйте ребенка. Малыш должен понимать, что всегда может обратиться к вам за помощью.
- Равнодушие. Ребенку ничего не интересно, способен неплохо учиться, но без энтузиазма, выполнять требования, по причине отсутствия собственных желаний. Предложите заняться чем-либо, записаться в секцию или кружок. Обретя хобби, он воспрянет духом, найдет смысл в жизни.
- Симуляция болезни и придумывание страшных диагнозов. Ребенок таким образом доносит, что ему одиноко и больно, а когда вы рядом, становится легче. Потом они постепенно приходят к суициду и начинают пугать этим. Но к великому сожалению, есть много случаев, когда инсценированная смерть становилась реальной.
- Самый тревожный звонок, когда дети говорят и представляют, как плохо будет родным и близким без них. Сначала они часто думают о суициде, но это просто мысли на уровне воображения. Чем чаще крутить их в голове, тем менее абсурдными они кажутся. Идея вырастает в мыслеформу. Один незначительный срыв может стать последней каплей. Заметив эти симптомы у ребенка, обратитесь к грамотному психологу.
Причин может быть много, но, любя своего ребенка, их трудно не заметить, просто не закрывайте глаза на тревожные звонки.
Вы спросите, кто виноват?
Детский психолог О. Ворошилова, которая лечила детей после попыток суицида утверждает, что полная вина лежит на родителях. И в большинстве случаев оказывается, что дети жили в семьях с плохим психологическим климатом.
Ребенку важно:
- Понимать, что нет нерешаемых проблем.
- Знать, что родители всегда услышат и поймут.
- Иметь уверенность в том, что, придя с горем, вы не отвергнете его, а поддержите, не станете читать нравоучения.
- Чтобы родные серьезно и с пониманием относились к его проблемам.
Нужно радоваться тому, что ребенок обратился к вам, а не к другу, и поделился счастьем или бедой. Значит, доверяет, и вместе можно преодолеть все трудности. Главное - показать ребенку, что жизнь удивительна и прекрасна, и, что бы ни случилось, найдется выход.
Как люди решаются переступить черту жизни?
Статистика ужасная, за последние двадцать лет в России произошло около 800 тыс. самоубийств, причем страна находится на втором месте в мире по распространённости суицидов. Мужчины сводят счеты с жизнью чаще, чем женщины, средний возраст самоубийц-мужчин - 45 лет, женщин - 52 года.
Что такое суицид? Причины
Это не что иное, как крайний способ побега от себя. Человек в момент этого глубокого личностного кризиса испытывает сильную эмоциональную перегрузку, и самоубийство для него видится единственным (неразумным) выходом.
Самоубийство можно разделить условно на акцентированное и реальное. Мнимый суицид случается в состоянии аффекта, и предсмертную записку не находят на месте трагедии. В большинстве случаев такой суицид не заканчивается летальным исходом, потому что человек так выкрикивает свою внутреннюю боль, он просит помощи.
Реальный же суицид - тщательно спланированное мероприятие. Предсмертное послание пишется осознанно, имеет содержательную информацию. Что толкает людей на этот отчаянный шаг:
- неразделенная любовь;
- семейное неблагополучие;
- чувство одиночества;
- серьезный недуг;
- потеря родного человека;
- состояние депрессии.
В предсмертной записке самоубийцы может быть указано, кто довел его до этой крайности. Итак, причины:
- издевательство физическое и моральное;
- травля;
- изнасилование;
- религиозная фанатичность;
- шантаж, оговор, унижения.
Но это наказуемо законом. Об этом гласит статья УК РФ 110 «Доведение до самоубийства». Всемирная организация здравоохранения представила данные о том, что каждые 40 секунд в мире происходит одно самоубийство, а попыток свести счеты с жизнью в 20 раз больше, чем смертей от самоубийств.
Поговорим о предсмертных посланиях известных людей
Ведущий телеканала «ТВ Центр» Борис Ноткин ушел из жизни в 75 лет. Его нашли мертвым на даче в Подмосковье в Одинцовском районе. Рядом с телом нашли записку. Что было написано в предсмертной записке Ноткина? В ней крылась причина его смерти. Он добровольно ушел из жизни, потому что устал от мучений. У него в мае 2017 года диагностировали раковую опухоль четвертой степени. Предсмертная записка Ноткина свидетельствовала о добровольном уходе из жизни.
Известный телеведущий решил не мучаться, потому что болезнь оказалась неизлечимой, и покончить жизнь самоубийством. Рядом была обнаружена предсмертная записка Бориса Ноткина и охотничье ружье, которое он приобрел якобы для обороны, из которого и был произведен огнестрельный выстрел. Обнаружила предсмертную записку Бориса Ноткина его жена.
Еще одно громкое потрясение
В 1994 году ушел из жизни солист культовой группы Nirvana Курт Кобейн. После было найдено предсмертное письмо, написанное музыкантом незадолго до кончины.
Оно держалось в тайне, из-за сомнений, его ли это почерк и когда было написано. Но власти штата Вашингтон все же обнародовали содержание предсмертной записки Курта, которая приложена к материалам дела.
Его тело с пулей в голове было обнаружено на полу его квартиры в городе Сиэтле, спустя четыре дня с момента наступления смерти. Орудие убийства лежало на груди. Предсмертная записка Кобейна адресовалась его вымышленному детскому другу Бодде.
В крови был обнаружен героин в большой дозе, но полицейскими обнародовано, что причиной смерти стало огнестрельное ранение. Поговорим о содержании предсмертной записки Кобейна. Но прежде вспомним факты его биографии.
Какой он - рок-кумир миллионов?
Вырос в обычной семье, отец - механик, мать - официантка. Интерес к музыке у него проснулся в двухлетнем возрасте. Родные тетя с дядей также были музыкантами, и в семь лет Курт от них получил
Будучи восьмилетним юнцом, переживает развод родителей, очень тяжело. После этой семейной драмы становится закрытым и даже враждебным. В характере проявлялся цинизм. Сначала он жил с матерью, тогда и покончил жизнь самоубийством его родной дядя. Его Курт безгранично любил. Потом он переехал в Монтесано к отцу, но, не найдя общего языка с новой супругой, покинул его дом. Будучи подростком, жил попеременно у обоих родителей.
Музыкант Уоррен Мейсон научил четырнадцатилетнего Курта играть на гитаре. После окончания школы долгое время парень болтался без дела, веселился с друзьями. В 1986 году устроился на работу, на восьмые сутки был арестован за распитие спиртных напитков на чужой территории.
Впоследствии им была организована музыкальная группа, вскоре распавшаяся. После зародилась группа Nirvana. Музыка соединяла два стиля: панк и поп. Невероятную популярность группа обрела в 1991 году. Залы собирали тысячи зрителей. Его женой стала У них родилась дочь
Кончина кумира
С детства Курт болел психологическими расстройствами и вынужден был принимать специальные препараты. А также в юном возрасте он попробовал наркотики и увлекся ими, обретя настоящую зависимость. Конечно, сказался развод родителей, и дяди по линии отца, алкоголики, психически больные, покончившие жизнь самоубийством, наложили свой отпечаток на его психике.
Музыкант стал употреблять героин и перенес тяжелую передозировку. Друзья уговорили его лечь в клинику на реабилитацию, но он сбежал из нее.
8 апреля 1994 года друг обнаружил его в доме мертвым. Поклонники продолжают считать, что было совершено убийство.
Предсмертная записка Курта Кобейна на русском имела следующий смысл
Начало повествует о том, что он утратил смысл жизни и любовь к музыке. Курт говорит о своем стыде за это, пишет, что, стоя за кулисами, когда взрывается рев толпы, сердце не екает. Что нет у него такой страсти к своему делу, как у Фредди Меркури, который ценил каждую секунду, проведенную на сцене, любил публику и купался в их овациях. Он открывает душу, выворачивает себя наизнанку, говоря о том, что не в силах обманывать своего зрителя. Не хочет больше притворяться и выходить на сцену, настал час покинуть ее. Крича о великой любви к людям, фанатам, показывает свою человечность. Его эмоциональное состояние довело до точки кипения, невозврата.
Он вспомнил в письме жену и дочь. Высказал в их адрес безграничную любовь. Провел тонкий психоанализ видения себя в дочери. Фрэнсис - мертвая рокерша, становится саморазрушительной и несчастной, как он. Он благодарен за свою хорошую жизнь, но отмечает семилетний рубеж психологического надрыва детской души, о ненависти и любви к человечеству. Он считал себя слишком импульсивным и предсказуемым. Утратив страсть, он выбрал яркую и короткую жизнь, на деле скучную, лишенную смысла и долгую. Это были его последние слова в письме. Он выразил любовь к жене и дочери, попросил супругу никогда не сдаваться ради Фрэнсис, жизнь которой будет лучше без него.
После смерти великого музыканта огромную популярность обрел его дневник, цитаты которого стали такими же легендарными. Предсмертные записки людей свидетельствуют о потере родного, близкого, друга, кумира. Читая их, понимаешь, что человека больше нет, остались лишь строчки.
Михаил Задорнов
Совсем недавно не стало выдающегося писателя и сатирика Михаила Задорнова, он ушел от нас в 69 лет. Состоял в Союзе писателей России, издал больше десятка книг. Был автором и ведущим многих телепередач, в частности таких как «Аншлаг» и «Смехопанорама».
Год назад у него обнаружили опухоль головного мозга. Он обнародовал в социальной сети «ВКонтакте» информацию, что по этой причине концерты отменяются. После курса химиотерапии в берлинской клинике Задорнов проходил реабилитацию в Прибалтике. Болезнь победить не удалось. Им было принято решение остановить мучительное лечение.
10 ноября 2017 года не стало великого сатирика Михаила Задорного. Он говорил, что все способы лечения уже испробованы, ничего не помогает. Последней волей стало желание поехать в Юрмалу и там дожить свой век в спокойствии в окружении близких людей.
Предсмертная записка Задорного скорее не послание, а требование, в котором он изложил три пожелания:
- Сохранить библиотеку им. Николая Задорного в Риге, не прекращать ее финансирование.
- Вторым желанием стала воля быть похороненным в отцовской могиле.
- Перевозить тело наземным видом транспорта.
Легендарный сатирик Михаил Задорнов останется навсегда в наших сердцах.
О предсмертном послании В. Маяковского
Смерть поэта по сей день остается тайной, сам ли покинул этот мир или ему помогли это сделать. Поговорим о содержании предсмертной записки поэта, которая датируется 1930 года. Он написал послание за два дня до смерти. Вначале возникали сомнения, его ли это письмо, так как выполнено было в карандаше, практически без знаков препинания. После установили, что оно подлинное.
Итак, что было написано в предсмертной записке Маяковского? Великий поэт просил никого не винить в его смерти и плохо не отзываться о нем после его кончины, мол, покойникам это не по душе. Он просил прощения у родственников и близких, предупреждая, что это не выход, и так поступать не следует, но не в его случае. Он также распорядился в письме отдать его творения семье Брик. И еще сказал о 2 тыс. рублей в его столе на уплату налога, остальные велел получить с Гиза.
Это письмо позволяет сделать вывод, что Маяковский был ответственным человеком. Казалось бы, уходит из жизни, после смерти уже все равно, а он побеспокоился о родных.
Это послание вызвало множество споров. Зачем он упомянул там в одном ряду с близкими людьми, таким образом подставил замужнюю женщину? Но этому нашлось объяснение, поэт хотел ее обезопасить финансово, а об их связи и так всем было известно.
Еще один интересный факт. Он пишет, мол, Лиля Брик, люби меня. Но всем известно, что любви давно не было, да и вообще, она никогда не любила поэта. Все же он оставляет в ее руках свое наследие, потому что она, как никто другой, разбиралась в его творчестве, была очень хваткой и имела огромные связи.
Поэту хотелось, чтобы его творения сохранились и жили. Именно поэтому он доверил их Брикам. И есть фраза, подтверждающая это, мол, давайте забудем все распри и обиды, и люби меня после моего ухода.
В письме было еще и четверостишие, первые строки которого по логике должны адресоваться Лиле Брик. Он писал, что событие исчерпало себя, любовная лодка разбита о быт. Решил уходить, поэтому нет места взаимным обидам и упрекам. Но речь все же идет не про нее. Лиля жила в прекрасных условиях, все гребла себе. И в трудные минуты жизни поэта, когда тот нуждался в поддержке, покинула его. Семья Брик уехала в Лондон, к матери Лилии.
Когда раздался злосчастный выстрел, Лили и семьи не было рядом. Но они успели прибыть к 16 апреля к моменту похорон. После чего Лиля сожгла все письма, которые хранились у него. Уничтожила великое достояние, свидетельства жизни поэта, страницы биографии.
Она изъяла и дневник, некоторые фрагменты опубликовывала, а потом и вовсе поставила запрет, как и на свои дневники.
Если «любовная лодка» не относится к супруге, что тогда имел в виду поэт? Может, это связано с основной версией самоубийства? Ведь на него столько бед обрушилось в одночасье, может, просто не выдержал этого, что привело к нервному срыву и такому исходу.
Могли неудачи довести великого поэта до кончины? Скорее нет, на него на протяжении всей жизни осуществлялись нападки, причем жесточайшие. И не только со стороны литературных критиков, но и друзей. И властям не нравилось его поэтическое мышление и слог. Он научился давать отпор в спорах, умел защищаться. В прощальном письме еще обращается к Ермилову, высказывая тем самым желание продолжить дискурсивные распри. Поэтому неудачи не могли довести до столь критического состояния. Тем более что были написаны новые произведения.
Возможно, речь идет о несчастной любви. В его жизни была и третья женщина в замужество которой поэт не хотел верить. Их развела судьба. Она уехала во Францию, там и осталась. Положение страны не позволяло вернуться. Она полагалась на всемогущего Маяковского, но тот сам не мог привезти даму своего сердца в скромнейшие пенаты, тем более, когда в стране происходили такие перемены: выросли цены, Сталин отменил нэп, полки в магазинах были пусты, а она привыкла к иной жизни, да и чем станет заниматься в СССР?
Маяковский боялся шальной пули, остаться в одиночестве. Нора жила своим театром, Лиля вовсе его не любила, а с Татьяной, увы, не сложилось. Любовная лодка разбилась о быт…
14 апреля рано утром дал телеграмму во Францию, Татьяне Яковлевой, мол, сегодня в Москве застрелился поэт Владимир Маяковский.
