«Дети – это счастье, дети – это радость,
Дети – это в жизни свежий ветерок.
Их не заработать, это не награда.
Их по благодати взрослым дарит Бог…»
Идя по улице, по дороге, можно увидеть множество различных людей. Это мужчины и женщины, спешащие на работу, и пожилые, идущие по утру в магазин за молоком, и школьники, которые бегут на занятия. Но особое внимание привлекает мамочка, когда ведет за ручку в садик своего ребенка. В этот момент думаешь, как же хорошо иметь свою любимую мамочку.
В детстве каждый испытывал любовь родителей. Она была настолько светлой и доброй, что это чувство нельзя было передать. Мы присматриваемся к этому чувству, и, безусловно, точно также будем относиться к своим детям! Любовь в семье – это именно тот фундамент, на котором формируется личность человека. А дети – это богатство не только самих родителей, но и страны, в которой мы живем. К сожалению, есть те люди, которые не ценят это богатство. Мы постоянно слышим, что люди отдают детей в приюты. Они просто не нуждаются детками. А наряду с такими людьми, есть те, кто не может родить ребенка. Все эти проблемы очень сильно портят статус нашего общества и государства.
От взрослых можно часто услышать словосочетание «чужой ребенок». Но как это можно понять? Разве бывают «чужие дети»? Люди часто ссылаются на генетическую предрасположенность. Это происходит потому, что ребенок часто болеет, или у него есть хронические заболевания. Сразу начинают искать виновника среди родственников. Но, что же можно сказать о характере? Да, он тоже закладывается генами, но зависит от воспитания и социальных факторов. Поэтому, когда люди хотят взять ребенка из детского дома, они начинают выяснять, какие у него были родители, и что ему передали. Но я думаю, что этого делать не стоит. Ведь все мы люди разные, но все-таки - Люди! И все мы построены по одному принципу. Лучший характер ребенку может заложить хороший родитель. И как говорят, не та мать хорошая, что родила, а та, что воспитала. И возвращаясь к вопросу «Бывают ли «чужие дети?» Стоит ответить, что нет! Не бывают. Все люди одинаковые и не стоит сравнивать, кто лучше, а кто хуже. Так же и дети, они еще настолько маленькие, когда рождаются, что не понимают, зачем они появились на свет. Будь это ребенок, как говорят «свой» или «усыновленный», родитель обязан воспитать в нем личность, которая, пусть немного, но войдет в историю человечества.
Я считаю, что «чужих» детей не бывает, бывают «чужие» родители, которые, не думая своей головой, бросают их. Они, таким образом, избавляются от тяжелой ноши. Нет! К счастью у них все же есть совесть, которая, я уверена, будет мучить их до конца своих дней! Так давайте будем оставаться всегда людьми! Всегда будем относиться гуманно ко всему, что нас окружает, в том числе и к себе подобным. Ведь у нас есть благородное сердце, способное на любовь и заботу, которую мы обязаны давать детям!!!
Во время воен и бедствий обнажаются все человеческие качества. Кто был труслив, мелочен или глуп, но скрывал – обязательно это проявит, кто добр и велик душой – не сможет пройти мимо чужой беды. Именно такой оказалась героиня нашей сегодняшней истории. Она, несмотря на свои собственные лишения, подобрала и подняла на ноги пятерых детей. Чужих детей, которые стали ей родными. Прочтите рассказ Бориса Ганаго, он пробудит в вас самые искренние чувства:
Городок у нас маленький, но есть в нем две достопримечательности: узловая станция, с которой идут поезда в разные концы страны, и две загородные улицы. Там только одноэтажные дома, и у каждого – сад и масса цветов.
И вот мой муж Федор – золотые руки – построил там дом, настоящий дворец, в два этажа, с верандой, балконами и даже двумя входами. Я тогда удивлялась, зачем разные входы, а он объяснил, что для сыновей – у нас их двое было, Иван и Костя.
Но все сложилось по-другому. Началась война с фашистской Германией. Сначала ушел мой Федор, потом один за другим два сына, а через несколько месяцев пришла из части похоронка – погибли оба…
Я сходила с ума. Хожу по пустому дому-дворцу и думаю – как жить?
Работала я в это время в райкоме, мне очень сочувствовали, успокаивали, как могли. Однажды иду я около вокзала, и вдруг летят три самолета. Люди как закричат: «Немцы, немцы!» – и рассыпались в разные стороны. Я тоже в какой-то подъезд забежала. И тут зенитки стали по самолетам бить: узловая станция сильно охранялась, через нее шли поезда с солдатами и техникой.
Вижу – бежит по площади женщина с девочкой на руках. Я ей кричу: «Сюда! Сюда! Прячься!». Она ничего не слышит и продолжает бежать. И тут один из самолетов сбросил бомбу прямо на площадь. Женщина упала и ребенка собой прикрыла. Я, ничего не помня, бросилась к ней. Вижу, она мертвая. Тут милиция подоспела, женщину забрали, хотели и девочку взять.
Я прижала ее к себе, думаю, ни за что не отдам, и сую им удостоверение райкомовского работника. Они говорят – иди, и чемодан той женщины отдали. Я – в райком: «Девчата, оформляйте мне ребенка! Мать на глазах у меня убили, а об отце в документах – прочерк…»
Они сначала стали отговаривать: «Лиза, как же ты работать будешь? Малышку в ясли не устроишь – они забиты». А я взяла лист бумаги и написала заявление об увольнении: «Не пропаду, – говорю, – надомницей пойду, гимнастерки солдатам шить».
Унесла я домой мою первую дочку – Катю, пяти лет, как было указано в документах, и стала она Екатериной Федоровной Андреевой по имени и фамилии моего мужа.
Уж как я любила ее, как баловала… Ну, думаю, испорчу ребенка, надо что-то делать. Зашла я как-то на свою бывшую работу в райком, а они двух девчушек двойняшек, лет трех-четырех, в детдом оформляют. Я к ним: «Отдайте их мне, а то я Катю совсем избалую». Так появились у меня Маша и Настя.
А тут соседка парнишку привела шести лет, Петей звать. «Его мать беженка, в поезде умерла, – объяснила она, – возьми и этого, а то что у тебя – одни девки».
Взяла и его.
Живу с четырьмя малютками. Тяжело стало: и еду надо приготовить, и постирать, и за детьми приглядеть, да и для шитья гимнастерок тоже нужно время – ночами их шила.
И вот, развешиваю как-то во дворе белье, и входит мальчик лет десяти-одиннадцати, худенький такой, бледный, и говорит:
Тетенька, это ты детей в сыновья берешь?
Я молчу и смотрю на него. А он продолжает:
Как сказал он эти слова, слезы у меня из глаз и полились. Обняла его:
Сыночек, а как звать тебя?
Ваня, – отвечает.
Ванюша, так у меня еще четверо: трое девчонок да парнишка. Их-то будешь любить?
А он так серьезно отвечает:
Ну так, если сестры и брат, как не любить?
Я его за руку, и в дом. Отмыла, одела, накормила и повела знакомить с малышами.
Вот, – говорю, – ваш старший брат Ваня. Слушайтесь его во всем и любите его.
И началась у меня с приходом Вани другая жизнь. Он мне как награда от Бога был. Взял Ваня на себя заботу о малышах, и так у него складно все получалось: и умоет, и накормит, и спать уложит, да и сказку почитает. А осенью, когда я хотела оформить его в пятый класс, он воспротивился, решил заниматься самостоятельно, сказал:
В школу пойду, когда подрастут младшие.
Пошла я к директору школы, все рассказала, и он согласился попробовать. И Ваня справился.
Война закончилась. Я запрос о Федоре несколько раз посылала, ответ был один: пропал без вести.
И вот однажды получаю письмо из какого-то госпиталя, расположенного под Москвой: «Здравствуй, Лиза! Пишет незнакомая тебе Дуся. Твой муж был доставлен в наш госпиталь в плохом состоянии: ему сделали две операции и отняли руку и ногу. Придя в себя, он заявил, что у него нет ни родственников, ни жены, а два сына погибли на войне. Но когда я его переодевала, то нашла у него в гимнастерке зашитую молитву и адрес города, где он жил с женой Лизой. Так вот, – писала Дуся, – если ты еще помнишь и ждешь своего мужа, то приезжай, если не ждешь, или замуж вышла, не езди и не пиши».
Как же я обрадовалась, хоть и обидно мне было, что Федор усомнился во мне.
Прочитала я письмо Ване. Он сразу сказал:
Поезжай, мама, ни о чем не беспокойся.
Поехала я к мужу… Ну, как встретились? Плакали оба, а когда рассказала ему о новых детях, обрадовался. Я всю обратную дорогу о них говорила, а больше всего о Ванюше.
Когда зашли в дом, вся малышня облепила его:
Папа, папа приехал! - хором кричали. Всех перецеловал Федор, а потом подошел к Ване, обнял его со слезами и сказал:
Спасибо, сын, спасибо за все.
Ну, стали жить. Ваня с отличием закончил школу, пошел работать на стройку, где когда-то начинал Федор, и одновременно поступил на заочное отделение в Московский строительный институт. Окончив его, женился на Кате.
Двойняшки Маша и Настя вышли замуж за военных и уехали. А через пару лет женился и Петр.
И все дети своих дочек называли Лизами – в честь бабушки.
За прошедшие 5 месяцев текущего года из ОГКУЗ «Магаданский областной дом ребенка специализированный» было направлено на усыновление 10 ребятишек, еще 11 вернулось оттуда в свои родные семьи. Впрочем, новоприбывших маленьких клиентов (из числа отказников и временно поступивших в связи со сложной жизненной ситуацией у родителей) также около 20 детей.
Без эмоций говорить о судьбе каждого из них попросту невозможно, и с этим согласится любой нормальный человек. К примеру, один из новеньких — здоровый ребенок, рожденный от здоровых приличных молодых родителей, материально обеспеченных, имеющих родственников и создавших семью не так давно. Супруги совместно пришли к нечеловеческому, по сути, решению, что родное чадо им ни к чему.
Данная история заставила меня вспомнить аналогичный еще более чудовищный случай, когда от ребенка отказалась обычная непьющая среднестатистическая рабочая магаданская семья. Разница лишь в том, что там родители были в возрасте около 40 лет, то есть умудренные жизненным опытом, который, к сожалению, однако, не научил их пользоваться контрацептивами.
Свой отказ от ребенка они мотивировали тем, что у них уже есть трое детей и четвертого не потянут. История вышла за стены родильного дома исключительно по причине все той же эмоциональности других пациенток. Более молодых. Одна из них, потрясенная до глубины души, была в редакции и рассказывала, как к той женщине заботливо приходил муж, приносил поесть, как они стояли возле отделения на лестнице у окна, о чем-то спокойно разговаривали и даже смеялись. А в это время в палате для новорожденных находился ненужный им маленький сын, которому уже не было суждено попасть в свою собственную кровную семью, увидеть родных сестер и братьев, маму и папу.
В доме малютки, как магаданцы между собой называют областной специализированный детский дом, к подобным историям относятся философски. В беседе со мной главный врач О. Н. Корнещук и социальный педагог О. А. Ткаченко обосновали свою позицию известным «не судите, да не судимы будете» и так же отметили, что, бывает, люди попадают в очень сложные ситуации, в которых досконально разобраться со стороны невозможно. Впрочем, жизненные моменты, с которыми постоянно приходится сталкиваться сотрудникам богоугодного детского учреждения, в основном просты до слез.
Некая Тамара 36 лет (не страдающая алкоголизмом, как можно сразу подумать) взяла да и сбежала из роддома, где был составлен акт о брошенности новорожденного. Малыш, родившийся с заболеванием, успел побывать, кроме соматики, в детской хирургии. Далее мамаша в отделе опеки и попечительства все-таки написала заявление с просьбой временно поместить ребенка в дом малютки. Пообещала забрать, как только решит свои проблемы. И пропала, проигнорировав необходимость везти ребенка на операцию в Хабаровск.
- Мы полгода ее разыскивали, причем с помощью полиции, но тщетно! — рассказывает Ольга Николаевна. — Ответит на телефонный звонок: «Приду, приду» — и опять пропала! Между тем ребенок являлся по статусу неотказным, к нам поступил временно, значит, везти его была обязана мать. Наши сотрудники имеют право сопровождать ребенка в том случае, если он юридически свободен. Сейчас мы подали иск в суд на лишение ее родительских прав. Добавлю, что ранее через наш дом уже прошли трое детей этой женщины, на сегодняшний день все благополучно усыновлены. А этот мальчишка такой симпатичный!..
- А сколько ему лет? — спрашиваю я главного врача.
- 6 месяцев.
- Я помню, как она с первым ребенком к нам пришла, — включается в разговор Ольга Александровна. — Сидела с озабоченным видом, мол, трудности возникли, возьмите сына на время, пока на ноги встану… Я тут социальным педагогом уже практически 20 лет работаю и могу сказать, что все такие мамаши всегда одно и то же говорят, что нужно встать на ноги, все сетуют на злодейку-судьбу, а потом исчезают. Мы статистику ведем, у нас постоянно находится 50 — 60 ребятишек, причем больше может быть, а меньше никогда. Еще тенденция сейчас — стало очень много матерей, в прошлом выпускников сиротских учреждений, теперь уже их дети попадают в казенные стены…
Около 80 % малышей попадает в дом малютки по социальным показаниям. Картина в таких случаях также однообразна: либо одинокая мать, либо семья, но непременные сопутствующие составляющие — алкоголь, безработица, люмпенизация. Но даже в такие семьи детей возвращают, когда ясно, что родители поработали над собой, то есть пролечились, устроились на работу, привели дом в порядок. Ведь с любимой мамой ребенку лучше, и это все понимают.
- Сразу видно, нужны дети своим матерям или нет. Есть такие, что оставляют здесь ребенка на три месяца и все это время ни разу не появляются. Бывает, что и живут они рядом, и постоянно ходят мимо нашего здания, но зайти своего малыша проведать, видимо, и в мыслях нет. А в суде, когда мы подаем иск о лишении родительских прав, вдруг выясняется, что мать, оказывается, то стеснялась зайти, то болела, то спешила, то еще чего-нибудь... Масса причин у них сразу находится, — констатирует Ольга Николаевна и переходит к светлой стороне вопроса: — Что характерно, усыновители подчас не боятся ни наследственности ребятишек, ни их заболеваний, часто потом пишут нам, звонят, с гордостью рассказывают о достижениях своих детей, об их успехах в школе, грамотах, дипломах. Много людей обретают здесь счастье материнства, отцовства. Бывает, разумеется, что семейная пара по нескольку раз приходит, приглядывается, но так и уходит ни с чем. Но часто случается наоборот. Только зашли, увидели, и сердце дрогнуло: «Вот он -
наш родненький!». И все, тут же бегать, оформлять начинают, и лишь одно желание у людей, чтобы побыстрее формальности уладить и ребенка домой забрать.
Есть семьи, что взяли в доме малютки уже по второму ребенку, и даже по третьему. Любопытно, что в настоящее время большая часть усыновителей — не магаданцы, а жители ЦРС. Приезжают в Магадан, увидев потенциального сына или дочь на сайте федерального банка данных. Так, бывшие маленькие магаданцы теперь живут в своих новых родных, любящих их семьях в Питере, Москве, Краснодаре, Якутске, Новосибирске, Владикавказе, Самаре, Подмосковье. Совсем недавно житель Москвы приезжал в Магадан второй раз — оформить еще одну процедуру усыновления — кровной сестренки уже усыновленной им девочки. Муж и жена, узнав, что у их доченьки есть сестра, даже не раздумывали. Самого-самого огромного, уютного семейного счастья хочется пожелать таким людям!
В Магаданском областном детском специализированном доме работают квалифицированные, грамотные специалисты. Благодаря тому что группы небольшие (6 — 8 человек), обстановка максимально приближена к домашней. А детки уже в два года отличаются самостоятельностью, умением, например, одеться, зашнуровать ботинки, застегнуть пуговицы, в то время как домашняя малышня еще находится под маминым оком и, бывает, даже не видит разницы между левым ботинком и правым. Осознавая эти две разные стороны одной картины детства, хочется плакать.
Наверное, это очень хорошо, когда 2 — 3-летний ребенок знает, что и как надеть на себя перед прогулкой. Но как здорово, как тепло становится у тебя на душе, когда твое любимое, самое лучшее на свете чадушко наступает на шнурки и напяливает себе на голову задом наперед зимнюю шапку. Как же хочется расцеловать маленькие пальчики, которые еще не справляются с пуговицами, — ничего страшного, мама сама все застегнет. Она же всегда рядом!
…По достижении 4 лет оставшиеся никем
не усыновленными питомцы дома малютки вынуждены его покидать (еще недавно возрастной ценз выпускников составлял 3 года). Маленького человека отрывают от привычной ему обстановки, знакомых лиц, тех, к кому он привязан, кого считает своей семьей, и переводят на очередной «казенный» этап его жизни. Социальный педагог О. А. Ткаченко говорила мне, что в этот момент дети всегда ведут себя очень беспокойно. Одного мальчика Ольга Александровна
не может никак забыть, всю дорогу, пока ехали
в другое детское учреждение, он вырывался у нее из рук, бился в неистовом крике, вспотевшего и красного его буквально колотило. Желал бедненький малыш лишь одного — выйти из машины, он боялся, ведь раньше никогда никуда не ездил, не видел ее изнутри.
Существует распространенное мнение, что сиротства на Кавказе нет, - традиции, мол, такого не допускают. Это не совсем так. Но очень близко к правде
По статистике, в Северо-Кавказском федеральном округе 91% детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, нашли себе новую семью или опекунов.
«На Северном Кавказе детей любят, здесь особое отношение к детям, оставшимся без попечения родителей, и детям с ограниченными возможностями. Мы замечаем существенные изменения в этой сфере за последние три года. И условия для детей в республиках все лучше, и сирот становится меньше», – говорит детский омбудсмен Павел Астахов.
Причин такого «особого отношения» много – патриархальные традиции, религиозные предписания, менталитет. Но это не значит, что все недетские проблемы детей здесь решены. Во всех регионах есть сироты, в том числе социальные, есть детские дома и другие подобные учреждения. И есть разные способы дать детям главное – семью. Как это делается в северокавказских республиках – рассказывают наши корреспонденты.
Кабардино-Балкария. «Если одна фамилия,
значит родственники»
Главный признак рода – это фамилия. Абузеит Гериев, руководитель кабардино-балкарского отделения общественной организации «Барс Эль», вот уже три года вместе с соратниками разыскивает однофамильцев детишек из детских домов и предлагает им объединиться – то есть взять ребенка в семью.
– Я начал эту работу со своей фамилии. Нашел брата с сестрой Гериевых в интернате. Оказалось, отец там работает, туда сдал и детей – так удобнее. Разговаривали с ним много раз. К совести взывали. Жена у него бухгалтер, вряд ли они с голоду умирают, чтобы детей сдать на дотацию государства… Что мы ему только ни говорили вместе со всей родней – готовы были и со школой помочь, и с кружками для детей… Слушать не хочет! Потом уже нервы не выдержали, высказал горе-отцу: не удивлюсь, если твои дети вырастут и сдадут тебя в дом престарелых…
Активисты организации «Барс Эль» ездили по детским домам и интернатам, вместе с работниками собеса сняли видеоролик, обращенный к землякам: поинтересуйтесь, нет ли среди детей-сирот ваших однофамильцев! Их призыв был услышан – балкарцы стали забирать в семьи детей с родной фамилией. У одной малышки с пороком сердца нашелся дальний состоятельный родственник, который оплатил лечение.
По словам Гериева, сейчас в республике под опекой государства остался только один балкарский ребенок-сирота, остальных разобрали по семьям.
– Правда, еще семья появилась – десять детей, родители нуждаются, временно устроили всех по детским учреждениям… Не на казенном уровне надо решать проблему сиротства, а на человеческом! Ведь на Западе человек, усыновивший ребенка, – глубоко уважаемый человек. А у нас статус зависит от того, насколько крутая машина или богатый дом. И на Кавказе, и в российских городах и селах раньше было иначе.
1">
1">
Примеру балкарцев из «Барс Эль» последовали и кабардинцы. Род Кардановых, например, всех своих детей забрал из казенных домов. Точной статистики, кто кого усыновил или взял под опеку, у организации нет. На Кавказе считают, что это очень личное дело и распространяться о нем не обязательно.
Абузеит Гериев говорит, что его сверхзадача – всем детям обеспечить домашнее тепло и уют. Вспоминает, что даже в годы войны, арестов, выселения целых народов – кавказцы своих детей не бросали.
– По кавказским обычаям при разводе ребенок всегда остается в роду – у отца. А по российским законам должен остаться с матерью, – рассуждает Абузеит Гериев. И добавляет с завистью: – Вот в Чечне нет детских домов, и это после двух войн! Потому что ни один чеченец своего ребенка не отдаст. Пример – с внуком Пугачевой. Если бы она была не Пугачева, то ребенок бы рос в семье отца. У нас такие же были традиции, но после революции они стали размываться.
Чечня. «У нас нет случаев отказа от детей»
Детских домов в традиционном понимании в Чечне нет – родовые связи в республике очень крепки, и сирот, как правило, забирают в семьи близких или дальних родственников. Единственное учреждение, где дети находятся под опекой государства, – Республиканская школа-интернат №2.
Открытый еще в 1957 году интернат рассчитан на 700 человек. Сначала он предназначался для детей из отдаленных горных районов, где не было школ. Мальчиков направляли сюда на учебный год, а на каникулы возвращали в семьи. Такая практика – отдавать детей в интернат на время – существует и сейчас. В школе-интернате №2 сегодня живут и учатся 67 воспитанников, 12 из них – круглые сироты. Но только двое подростков находятся там постоянно, и то, как говорят в министерстве образования республики, потому что уже почти взрослые (15-16 лет) и сами не хотят идти под опеку в семьи.
1">
1">
{{$index + 1}}/{{countSlides}}
{{currentSlide + 1}}/{{countSlides}}
Еще в 2008 году сирот в Чеченской Республике было на 20-30% больше, чем в любом другом сопоставимом по численности населения регионе России, рассказывает директор интерната Гилани Даурбеков, который в те годы работал региональным оператором по банку данных детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей.
– С чем это было связано, думаю, понятно: две военные кампании… Но все эти дети были определены под опеку. И если сравнить 2008 и 2016 годы, то ситуация кардинально изменилась в лучшую сторону. Ключевую роль сыграл менталитет народа. Отношение к детям в Чечне обусловлено исламом и этнической культурой. У нас нет случаев отказа от детей – это не соответствует традициям и исламской морали. Если ребенок теряет отца и мать, то все заботы по его воспитанию берут на себя ближайшие родственники. И только в крайнем и редком случае, когда у ребенка нет родни, способной его вырастить, он попадает под опеку государства.
Павел Астахов
На территории СКФО работают 38 детских домов... В 2015 году из них выбыло 1004 ребенка, в том числе под опеку взято 128 детей, в приемную семью – 42, усыновлено – 5 и более половины – 577 детей – возвращены родителям.
Павел Астахов
Заключение о взятии ребенка под опеку государством на определенный срок составляют органы опеки. Причины могут быть самые разные: плохие условия проживания, материальные сложности семьи, неспособность надлежащим образом обеспечить семейное воспитание и многое другое.
Гилани рассказывает, что в интернате всё как дома. Планировка комнат максимально приближена к квартирному типу. На кухне стремятся почаще готовить по-домашнему: дети знают, что во всех семьях на праздники готовят особые традиционные блюда, – и у них тоже так. Если ребенку поздно вечером вдруг захочется выпить чаю или перекусить, он просто идет на кухню – к чайнику и холодильнику с продуктами. Есть тренажерный зал, кружки и секции. Как минимум дважды в год – поездки на отдых, в прошлом году побывали в Крыму, и в этом планируют тоже, а потом – в Кабардино-Балкарию.
На территории интерната действует начальная школа. Дети постарше – с 5 по 11 класс – обучаются в городской школе, она расположена через дорогу. Важно, говорит директор, что воспитанники не чувствуют себя обделенными ни в чем.
– Понимаете, в этом возрасте дети особенно ранимы и замечают все детали. К примеру, они сравнивают свой школьный инвентарь с другими. Если у соседа по парте ручка дорогая и качественная, а у него самого дешевая, это будет замечено, он будет об этом думать. Но, к счастью, государство обеспечивает нас достаточно хорошо, наши подопечные имеют все самое лучшее.
Воспитанники интерната получают государственную пенсию – она зачисляется на их банковский счет до достижения совершеннолетнего возраста, а в случае, если выпускник поступил на учебу, то до ее окончания. Для круглых сирот пенсия составляет более 8 тысяч рублей, для всех остальных – около 6 тысяч.
Многие в Чечне, говорит Гилани Даурбеков, воспринимают нахождение этих детей не в семьях как трагедию и постоянно предлагают помощь.
– Мне часто приходится отказывать людям, которые желают помочь нашему интернату. Государство действительно обеспечивает нас в полной мере.
В праздники в интернат приезжают с подарками гости из государственных структур. Налоговая инспекция уже традиционно два раза в год выплачивает детям дополнительные ученические пособия, а в конце первого полугодия и к концу учебного года всех выпускников одевают с ног до головы, несмотря на то, что государство и само обеспечивает выпускников всем необходимым, говорит директор.
Гилани Даурбеков
Бывают случаи: человек хочет взять ребенка под опеку, но когда узнает, к примеру, что нужно пройти курсы в Школе приемных родителей, или видит перечень документов, которые нужно собрать, начинает возмущаться и нервничать. А как же он собирается воспитывать ребенка, который требует постоянного внимания, сил и средств, если даже бумажная волокита выбивает его из колеи?
Гилани Даурбеков
К выпуску детей готовят заранее – возят на предприятия и в организации, чтобы они могли понаблюдать за тем, как работают люди, и определиться с выбором профессии. И в дальнейшем присматривают за каждым до достижения 23 лет – продолжает ли он обучение, устроился ли на работу, получил ли полагающееся по закону жилье.
– Жилье выдается в порядке очереди. На данный момент, насколько мне известно, в республике более тысячи очередников. Решить этот вопрос за год и даже два государство не в силах, но процесс идет. Были годы, когда выделялось более двухсот квартир, а были – когда менее ста. Все зависит от бюджета: сколько заложено в плане, столько и выделят.
И все-таки никакие условия не сравнятся с настоящей семейной жизнью и никакой интернат не заменит ребенку семью, убежден Даурбеков. Поэтому так важно определить детей в семьи.
Дагестан. «Что может творить любовь»
Зада Максудова – директор школы в селе Нижний Кегер Гунибского района Дагестана. И это тот случай, когда человек нашел работу по призванию. Но работы ей мало. 29 лет назад чета Максудовых, у которых было своих трое детей, взяла к себе еще четырех детей дальнего родственника, попавшего в сложную ситуацию. Занимаясь их воспитанием, Зада Магомедовна поняла, что это – «её». С каждым годом детей в ее доме становилось всё больше, и образовался «волонтерский домашний интернат».
Два года назад она пришла в Дом ребенка в Махачкале и сказала: «Дайте мне постарше и больного. Такого, каких не забирают в семьи». «Вот, – ответили ей. – Есть Мурад, есть Сергей и еще Хадижа. Выбирайте». Привели знакомить. И все трое бросились к ней обниматься…
– Я забрала всех троих, – говорит Зада Магомедовна, заплетая Хадижке косу. – Ей всего 4 было. А Мурадику и Сергею по 5. Вон они играют!
Мы пытаемся разглядеть ребят в толпе играющих во дворе детей. Знаем, что обоих забирали тяжелобольными, но все выглядят здоровыми.
– Вы знаете, я не думал, что они выживут, – признается Марат, зять Зады Максудовой. – Я сам полицейский и переживал: вдруг с ними что-то случится, Заде Магомедовне придется отвечать. «Отдай ты их обратно, – говорил все время. – Отдай, пока не поздно». А она плакала, нет, мол, не смогу, это теперь мои дети. А сейчас посмотрите на них. Посмотрите, что вообще может творить с детьми любовь!
– Узнаю, что где-то семья бедствует или живёт на дальнем кутане, вдали от школы, или про хулигана какого-нибудь услышу – и все мысли там. Находила, просила отпустить ко мне. Зачем? Просто так. Не думала, есть ли у меня средства, мешаю я ли своим детям, своей семье. Может, по отношению к ним я неправильно поступала, не знаю... Но они никогда не жаловались. Всегда помогали мне.
1">
1">
{{$index + 1}}/{{countSlides}}
{{currentSlide + 1}}/{{countSlides}}
– Все дети любят, когда вокруг как можно больше детворы. Как они могли нам мешать? – говорит Амина, дочь Зады Магомедовны. – С одними я вместе росла, другие были как младшие братья и сестры. Когда на каникулы многие разъезжались, дом казался таким пустым. Дни считала до их возвращения!
– Это у них семейное, – смеется Марат. – Мне даже своих детей поругать нельзя – Амина обижается. Только любовь и уважение.
Сейчас в школе, где работает Зада Магомедовна, учатся 68 детей. 12 из них живут у нее дома. Один из состоятельной семьи, родители отправили его под присмотр Зады Магомедовны, чтобы подтянуть учебу. Кого-то исключили из родной школы, кто-то не может найти общий язык с близкими, у кого-то нет одного или обоих родителей. Эти дети не усыновлены, за них не выплачивается пособие. Они просто живут в доме женщины, которая называет их своими детьми и окружает теплотой и заботой.
– Это сейчас их 12. В прошлом году было 18, до этого как-то даже 19. Бывает, мест уже не хватает, а кто-то придет, плачет, просит помощи, и Зада Магомедовна отказать не может. Купит раскладушку, подвинет кровати еще теснее, и всё – новый член семьи с нами. Да вы проходите, идемте к столу, – приглашает нас в дом завуч-организатор Нижнекегерской школы Китиляй Мусаевна.
Когда-то Китиляй и сама жила в этом «домашнем интернате».
– После 9 класса родители забрали меня на кутан и запретили учиться. Весь год я плакала, страдала, мучилась бессонницей. Я мечтала продолжить учебу, получить высшее образование. Но все, что меня ожидало в жизни, – кутан и овцы. Зада Магомедовна нам родственница, и когда она приехала в гости, мне очень захотелось излить ей душу. Я и не думала, что это что-то изменит, просто поплакалась. А она пошла прямо к отцу, смотрит на него со слезами в глазах и просит дать мне шанс. И он меня отпустил… Теперь я педагог. И дети в школе ко мне относятся как к педагогу: могут слушаться, а могут пререкаться. А Заду Магомедовну слушают как маму. Бывает, получат двойку или нахулиганят. Смотришь – на лице ноль переживаний. «Хорошо, – говорю. – Пойду расскажу Заде Магомедовне». И они: «Китиляй Мусаевна, ну пожалуйста, не надо! Она же расстроится…»
Сейчас Китиляй с мужем и детьми живет в Гунибе. И тоже взяла на воспитание чужих детей. Как и Зада Магомедовна, первых – у родственников.
В России есть несколько правовых форм устройства детей, оставшихся без попечения родителей:
Усыновление (удочерение) – ребенок становится полноценным членом семьи, юридически устанавливаются родственные связи между ребенком и человеком или супружеской парой, не являющимися его биологическими родителями. Все права и обязанности усыновленного ребенка приравниваются к правам и обязанностям родных детей.
Опека - для детей до 14 лет, опекуны, назначенные органом опеки и попечительства, являются законными представителями подопечных, совершают от их имени и в их интересах все юридически значимые действия.
Попечительство – для подростков от 14 до 18 лет, попечители, назначенные органом опеки и попечительства, обязаны оказывать несовершеннолетним подопечным содействие в осуществлении их прав и исполнении обязанностей, охранять от злоупотреблений со стороны третьих лиц, а также давать согласие совершеннолетним подопечным на совершение ими действий в соответствии со статьей 30 Гражданского кодекса Российской Федерации.
Приемная семья – ребенок передается на воспитание в семью по договору между органом опеки и попечительства и приемными родителями на время. В течение этого срока семья получает деньги на его содержание. Размер пособия определяется договором и зависит регионального законодательства.
Патронатная семья - предполагает разграничение прав и обязанностей по защите прав и интересов ребенка между родителями (если они не ограничены или не лишены родительских прав), органом опеки и попечительства (уполномоченным учреждением) и патронатным воспитателем. Под патронат передаются дети, не имеющие определённого статуса, и дети, чей статус не позволяет передать их под опеку или на усыновление. Он часто используется как переходная форма к опеке и/или усыновлению после получения ребёнком соответствующего статуса. Срок помещения ребёнка под патронат может быть разным (от 1 дня до полугода) и зависит от ситуации.
При отсутствии вышеперечисленных возможностей ребенка ждет устройство в детдом или другое учреждение для детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей.
Зада Магомедовна знакомит нас с Магомедом – высоким улыбчивым парнем:
– Сейчас он такой умница, красавец, золотой парень! Работает и заочно учится в Махачкале. А привели сюда, потому что его из школы в Махачкале исключили. Он там то ли журнал классный сжег, то ли еще что-то натворил.
– Подрался, – уточняет Магомед. – Честно сказать, я сначала вообще думал: как тут жить можно? Ни погулять нормально, ни друзей, к которым привык. А сейчас, если полгода сюда не попаду, просто не смогу, наверное. Второй дом мой, а Зада Магомедовна - моя мать.
– А я как не хотела здесь жить! – вспоминает Наиля, еще одна «выпускница». – Окончила 10 класс в селе Ругуджа, тепличный ребенок, от маминой юбки не отходила. А через год надо поступать и ехать в Махачкалу, незнакомый город. И мама решила отправить меня сюда, чтобы я стала немного самостоятельней. Я зарывалась под одеяло и рыдала: «Я хочу домой!» А сейчас приезжаю из Махачкалы домой на каникулы и при каждом удобном случае бегу к Заде Магомедовне. Мама ревнует, ей просто не понять, как много для нас значит этот дом. Мы научились тут жизни. Обрели качества, которые должны быть в каждом человеке.
– Здесь не только характер лучше становится, но и в учебе делаешь успехи, – говорит Магомед. – Я, например, никогда не думал, что буду хорошо учиться. Да и смысла не видел. А она заставила меня поверить в себя. Сначала было просто стыдно не пытаться, видя все ее старания. А потом понравилось. Знаете, что еще хорошо. Мы как семья. Некоторые наши ребята учатся в престижных вузах России. Я ими горжусь и в какой-то мере спокоен, что есть в друзьях будущий врач, полицейский и так далее.
– Ой, жаль сегодня Магомедрасул не смог прийти, – вспоминает Зада Магомедовна еще одного выпускника. – Что только мне про него не говорили! И курит, и ругается, и ночами где-то ходит. Из школы за поведение исключили, родителей не слушается. Послушала я всё это и решила позвать его к нам. Приходит такой парень, знаете, храбрый, умный. Глаза такие! Стоит перед мной маленький мужчина. Бывает, что рождается в простой небогатой семье, у родителей, привыкших жить спокойно и без амбиций, вот такой вот лидер. Его притесняют, не дают проявить себя, а он не ломается. И возникает репутация хулигана. Позвала я его к себе и сказала: «Магомедрасул, у меня много дел, я все не успеваю. Когда меня нет, ты здесь за главного. Следи за порядком, за младшими, за всем. Я тебе полностью доверяю». Какой мальчик золотой! Мне кажется, наших Курбана и Магомеда он воспитал. По три раза даже ноги мыть заставлял. Не вы, говорит, тут ковры чистите, имейте совесть. А один раз прихожу, вижу свое любимое покрывало, большое такое, дорогое, на две части разрезано, чтобы две кровати можно было заправлять. «Молодец, – говорю. – Так красиво смотрится, когда маленькое». У него даже глаза заблестели. Видимо, я в тот день прошла проверку – действительно ли доверяю ему…
Над материалом работали:
{{role.role}}: {{role.fio}}
Самое интересное
