Публикатор: БЦБ сайт
. Источник: К ВОПРОСУ ОБ ОБРАБОТКЕ И ПЕРЕСКАЗЕ РУССКИХ НАРОДНЫХ СКАЗОК ДЛЯ ДЕТЕЙ
Ключевые слова: русские народные сказки
Делитесь публикацией - радуйте коллег
М. И. Алексеева, доцент кафедры редакционно-издательского дела и информатики факультета журналистики МГУ имени М. В. Ломоносова; e-mail: [email protected]
В статье рассматриваются способы адаптации текстов русских народных сказок к восприятию детьми.
Ключевые слова: обработка, пересказ, народная сказка.
The article examines the ways to adapt Russian folk tales in order to facilitate perception of those by children.
Key words: adaptation, retelling, folk tale.
Адаптация в одном из значений этого слова - упрощение (облегчение) текста для недостаточно подготовленного читателя. Адаптация в детской литературе - гораздо более сложный, глубинный процесс, требующий от писателя (поэта) художественного мастерства и высокого уровня профессионализма. Как и всякий детский писатель, обработчик или пересказчик должен иметь "ум возвышенный, образованный, взгляд на предметы просветленный"1. Порой ему приходится выступать в роли текстолога, фольклориста. Он должен знать психологию детского восприятия, особенности языка и стиля детской литературы.
Обработка и пересказ русских народных сказок - тема, заслуживающая серьезного научного исследования. Сказки - не только занимательное детское чтение. Они являют собой сохраненную памятью народной и воплощенную в образном, ясном и точном слове нравственную идею (торжество справедливости и правды, победу добра над злом, идеальный образ народного героя). Живость и изобретательность народного ума ощутимы в сказке с особой очевидностью.
Путь, который прошла народная сказка от научной записи сказочных текстов учеными-фольклористами до литературной обработки ее вариантов для детей, долог и тернист.
1 Белинский В. Г. Прогулка с детьми по С. -Петербургу и его окрестностям // В. Г. Белинский, Н. Г. Чернышевский, Н. А. Добролюбов о детской литературе. - М., 1983. - С. 52.
стр. 79
Несмотря на то что сказки бытовали на Руси с древнейших времен, записи их появляются лишь в XVII в. С тех пор слово "сказка" стало употребляться в современном значении. До этого были "байки", "бахари". Известный ученый-фольклорист Б. М. Соколов объясняет это "общим церковным направлением древнерусской книжности, всячески сопротивлявшейся проявлению в книге светской, тем более устной литературы" [Соколов, 1930, с. 41].
Интересно, что и в летописях, и в различных сказаниях, и в житиях можно найти немало отголосков и переработок устного народного творчества. Достаточно сослаться хотя бы на известное "Житие Петра и Февронии Муромских", почти целиком состоящее из сказочных мотивов о "мудрой деве" - разгадчице и советчице.
В XVI-XVII вв. в рукописях начинают широко распространяться пришедшие на Русь восточные и западные сказки. Для примера можно привести известные повести-сказки об Еруслане Лазаревиче, о Бове Королевиче, о Шемякином суде и другие. Как считает Б. М. Соколов, "все эти сказки сильно русифицировались и даже в письменном своем виде приобрели облик чисто русского сказочного стиля" [там же].
Одни из первых записей устных русских сказок принадлежат англичанину Коллинсу Путешествуя при царе Алексее Михайловиче по Руси, Коллинс записал две интересные сказки о царе Иване Грозном.
Проникновению устной сказки в литературу благоприятствовало то, что грамотные русские люди усердно переписывали произведения сказочного характера. Но это были большей частью упомянутые выше повести-сказки иноязычного происхождения. Они распространялись и в виде лубка. Русские сказки редко можно обнаружить в рукописях XVIII в.
Под влиянием популярности в Западной Европе авантюрного волшебного рыцарского романа и "феерической" сказки (например, известного французского сборника сказок Ш. Перро, 1697) и в нашем отечестве стали составлять подобные сборники "рыцарских" галантных сказок, где от русских сказок и былин оставались лишь имена и некоторые подробности. Примером этого могут служить сборники М. Д. Чулкова - "Пересмешник, или славенские сказки" (1766 - 1768), "Русские сказки, содержащие древнейшие повествования о славных богатырях; сказки народные и прочие, оставшиеся через пересказывания в памяти приключения" (1780- 1783), "Славенские вечера, или приключения славенских князей" М. И. Попова (1770 - 1771). Подлинных же русских сказок в подобных сборниках почти не было. Так, Б. М. Соколов выделяет лишь сборник "Сказки русские, собранные и изданные П. Тимофеевым" (1787) с несколькими подлинными записями [там же, с. 5].
стр. 80
Авторы учебного пособия "Русское народное поэтическое творчество" отмечают сборники С. Друковцева "Бабушкины сказки" (1778), "Сова, ночная птица" (1779). В них "некоторые пересказы сказок даны не только с сохранением народности сюжетов и образов, но отчасти и языка: о том, как муж "учил" нерадивую жену, и о том, как мужик обманул глупую барыню" [Новикова, 1969, с. 159]. Малое количество подлинных записей во многом зависело от литературных вкусов тогдашнего читающего общества. Характерен, например, следующий факт. В сборник "Русские сказки" М. Д. Чулков ввел три действительно настоящие народные сказки. Но именно это вызвало отрицательную реакцию критики: "Из прибавленных издателем новых сказок, некоторые, как-то о воре Тимохе, Цыгане и пр., с большею для сей книги выгодою могли бы быть оставлены для самых простых харчевен и питейных домов, ибо самый незамысловатый мужик без труда подобных десяток выдумать сможет, которые ежели все печати предавать, жаль будет бумаги, перьев, чернил и типографских литер, не упоминая о труде господ писателей" [Соколов, 1930, с. 27].
В конце XVIII в. часто печатались сборники, в которых преобладали переделки и пересказы сказок волшебных. Научных целей составители не преследовали - они стремились дать читателям лишь легкое, занимательное чтение. О многом говорят даже названия этих книг: "Лекарство от задумчивости и бессонницы, или Настоящие русские сказки" (СПб., 1786), "Старичок-весельчак, рассказывающий древние московские были" (СПб., 1790) и др.
В первой четверти XIX в. популярны были дешевые издания книжек сказок. В лубочных изданиях редко встречались народные сказки в подлинном виде, без переделки. Язык этих изданий, как правило, безвкусный, стиль далек от народного. Критика относилась к лубочной литературе отрицательно, называя ее "низкопробной", "базарной".
Собиратель сказок А. Н. Афанасьев писал в 1854 г. об изданиях народных сказок первой половины XVIII в.: "...сборники сказок, изданные в разное время, не много дадут любителю народной словесности; составлялись они и печатались людьми, мало приготовленными к этому делу и с целями вовсе не археологическими и не литературными. В сказках видели одну забаву, достойную низшего слоя общества или детского возраста, и потому всякий считал за собою полное право переделывать их по-своему. Книжная торговля наша наводнялась и до сих пор продолжает наводняться множеством серых, неприятных, обильных опечатками изданий, в которых под именем народных русских сказок печатаются столь искаженные, что в них трудно доискаться не только следов народности, но и самого смысла. Здесь допущены и переводы, и переделки, и при-
стр. 81
сочинения - плод собственной досужей фантазии издателей, а меткая и выразительная народная речь заменена бесцветною и не всегда правильной прозой"2.
В. Г. Белинский в статье "О народных сказках" (1844) сетует на то же: "Сказок на Руси множество. Г-н Сахаров насчитывает их до 120 названий, говоря только о тех из них, которые попали в печать. Но это богатство, в сущности, немногим разнится от совершенной нищеты: почти все эти сказки дошли до нас в искаженном виде, а большая часть и доселе сохранившихся в памяти народа еще не собрана. Не только наши литераторы прошлого века, но даже и простолюдины, занимавшиеся т.н. лубочными изданиями, искажали их"3.
По мнению Б. М. Соколова, "пробуждение живого интереса к народной сказке проявляется в конце 10-х и особенно в 20-е гг. XIX в. в связи с влиянием пришедшего к нам с Запада романтического направления в области литературы и философии, с культивируемым им принципом "народности", со стремлением постигнуть "дух народа", с интересом к глубокой старине" [Соколов, 1930, с. 6].
Сказка начинает цениться как сокровищница родного языка, как средство воспитания и - что особенно важно - служит материалом для создания самобытных произведений литературы.
К записи и художественной переработке сказок обращаются многие писатели того времени. О воспроизведении сказок в литературной форме можно говорить с 30-х гг. XIX в. Тогда увидели свет сказки В. А. Жуковского и А. С. Пушкина, "Конек-Горбунок" П. П. Ершова, "Вечера на хуторе близ Диканьки" Н. В. Гоголя и др.
Начинается собирание русских народных сказок. Первым можно назвать В. И. Даля, записавшего до тысячи сказок. И это записи подлинно народных сказок.
В 1838 г. появляется небольшой сборник Богдана Бронницына (псевдоним неизвестного автора) "Русские народные сказки", включающий пять сказок ("О Василисе, золотой косе, непокрытой красе, и об Иване Горохе", "О богатыре Голе Воянском", "О безсчастном стрелке", "О Иване Кручине, купеческом сыне", "О серебряном блюдечке и наливном яблочке")4. Эти сказки представляли собой довольно удачные обработки записей "со слов хожалого сказочника, крестьянина из подмосковной деревни, которому рассказывал старик, отец его" (как сообщает сам автор в обращении к читателям). "В них замечателен склад рассказа, представляющего по большей части сбор разномерных русских стихов. Самое содер-
2 Афанасьев А. М. Народные русские сказки: В 3 т. - М., 1957. - С. 384 - 385.
3 Белинский В. Г. Полн. собр. соч.: В 13 т. - М., 1954. - Т. 5. - С. 660.
4 Русские народные сказки, собранные Б. Бронницыным. - СПб., 1838. - С. 111.
стр. 82
жание сказок мне показалось любопытным, представляя изобретательность воображения при всей простоте народной речи"5.
Несомненно, в основу этих сказок легли сюжеты настоящих народных сказок.
Но и это издание грешит недостатками. Книжный стиль превратил, например, сказку о Василисе в повесть, похожую на мнимые сказки XVIII в.
Тем не менее известный сказковед В. П. Аникин не без основания отмечал, что "именно начиная с Богдана Бронницына писатели вступили на верный путь обработки сказок" [Аникин, 1970, с. 5].
Большую популярность имели фольклорные сборники И. П. Сахарова, в частности его "Русские народные сказки" (СПб., 1841). Но он дал в большинстве случаев лишь "подправленные" в псевдонародном духе тексты из разных известных до него источников (например, былин из сборника Кирши Данилова, лубочных сказок из сборника М. Чулкова), а иногда и тексты, явно фальсифицированные, например сочиненную им самим сказку об Анкудине.
Именно сборники Б. Бронницына и И. П. Сахарова (из-за включения в последние шести подлинных записей) А. Н. Афанасьев выделяет из всех остальных печатных сборников как "заслуживающие внимание"6.
Можно отметить также небольшую книжку Е. А. Авдеевой "Русские народные сказки для детей" (СПб., 1844), в которую было включено семь подлинно народных (в точной записи) сказок о животных.
"Народные русские сказки" А. Н. Афанасьева (8 выпусков с 1854 по 1886 г.) открыли в России издание подлинных народных текстов. Вслед за этим собранием, ставшим классическим, выходят множество сказочных сборников.
Расцвет собирания и изучения русской народной сказки приходится на начало XX в. Большей серьезности собирательской работы способствовала возникшая еще в начале 900-х гг. при Русском географическом обществе специальная Сказочная комиссия под председательством С. Ф. Ольденбурга. Это время научного подхода к собиранию сказок.
Знаменитый писатель и лексикограф В. И. Даль собирал и перерабатывал народные сказки, и еще в 1832 г. выпустил их отдельным сборником "Русские сказки. Пяток первый".
Работая над своими сказками, В. И. Даль не ставил себе целью сделать их детским чтением. Народный язык - вот для него главное в сказках: "Не сказки сами по себе были мне нужны, - пишет он, - а русское слово, которое у нас в таком загоне, что ему нельзя
6 Афанасьев А. Н. Народные русские сказки. - М., 1990. - Т. 3. - С. 383.
стр. 83
было показаться в люди без особого предлога и повода - сказка послужила поводом. Я задал себе задачу познакомить земляков своих сколько-нибудь с народным языком и говором, которому открывается такой вольный простор и широкий разгул в народной сказке... "7.
В. И. Даль внес в русскую литературу новый стилевой прием сказовой прозы, блестяще воплощенный впоследствии в сказках Н. С. Лескова, А. М. Ремизова, П. П. Бажова.
Следует отметить, что метод работы В. И. Даля над фольклором многие современники вообще считали "разрушительным", так как автор зачастую решительно вмешивался в текст сказки.
К критикам В. И. Даля относился и В. Г. Белинский, который считал фольклор неприкосновенным. Он придерживался мнения, что русская народная сказка имеет свой смысл только в том виде, в котором создала ее народная фантазия. Но писатели отстаивали свое право на литературный вариант. В середине XX в. один из мастеров пересказа русских народных сказок для детей А. Н. Нечаев писал: "Литературный вариант оправдан тогда, когда он не искажает народного замысла, когда становится одним из лучших, а не произвольных вариантов, когда образ избранного писателем фольклорного героя дополняется и проясняется, оставаясь самим собой"8.
А. С. Пушкин высоко ставил В. И. Даля - "даровитого писателя и выдающегося знатока народной жизни" - и советовал последнему писать роман и сказки. Известно даже, что А. С. Пушкин сам передал ему содержание сказки о Георгии Храбром и о воине. И есть предположение, что писатель-сказочник, в свою очередь, познакомил великого поэта с народной сказкой о рыбаке и рыбке, которую А. С. Пушкин переложил по-своему.
В 1871 г. В. И. Даль предпринял издание двух книг для детей в собственной обработке: "Первая первинка полуграмотной внуке. Сказки, песенки, игры" (СПб.) и "Первинка другая. Внуке грамотейке с неграмотною братиею. Сказки, песенки, игры" (СПб.). Кроме того, он отредактировал и "пересмотрел" сборники своей жены Е. Л. Даль (Соколовой) "Крошки" (СПб., 1870), "Картины из быта русских детей" (СПб.; М., 1875).
В предисловии к "Первой первинке полуграмотной внуке" В. И. Даль пишет: "...родители и воспитатели, не ведая что творят, направляют всю духовную и нравственную жизнь нашу на чужбину - а человек, не приуроченный с пелен к своей почве, едва ли к ней приживется. А как ему к ней приурочиться, коли он соком ее не питался и едва ее знает?"9.
7 Даль В. И. Полн. собр. соч.: В 10 т. - СПб.: М., 1898. - Т. 10. - С. 550.
8 Цит. по: Старостин В. Илья Муромец. Богатырские былины. - М., 1967. - С. 157 - 158.
9 Даль В. И. Первая первинка полуграмотной внуке. Сказки, песенки, игры. - М., 1871. - С. 21.
стр. 84
Первым научным издателем и редактором-составителем русских сказок для детей стал Александр Николаевич Афанасьев (1826 - 1871).
Как считает известный сказковед В. П. Аникин: "Без него сокровища сказочного фольклора могли затеряться, погибнуть. Фольклор, много веков передававшийся от поколения к поколению, в середине XIX столетия вступил в кризисную пору, когда потревоженная социальной новизной творческая мысль народа устремилась на новые предметы - и полноценное искусство рассказывания сказок стало встречаться все реже и реже. Афанасьев своим изданием спас от забвения для будущих поколений ценнейшие произведения искусства народа. Сказки сохранили всю глубину смысла, богатство вымысла, свежесть выраженного в них народного нравственного чувства, блеск поэтического стиля"10. Афанасьев извлек из архива Русского Географического общества все хранившиеся там сказки. И это сказки не из одной какой-нибудь местности. В его распоряжении оказалось общерусское достояние. Передал ему свои записи и В. И. Даль.
А. Н. Афанасьев считал необходимым сопровождать текст сказок "нужными филологическими и мифологическими примечаниями" (письмо А. А. Краевскому от 14 августа 1851 г.)11. "Цель настоящего издания, - пишет А. Н. Афанасьев, - объяснить сходство сказок и легенд у различных народов, указать на ученое и поэтическое их значение и представить образцы русских народных сказок".
Именно к этому призывали представители так называемой "мифологической школы". "Это направление в науке о фольклоре, - писал В. П. Аникин, - характеризуется особым методом. Его приверженцы усматривали в происхождении народно-поэтических образов зависимость от древнейших мифов и сводили смысл произведений фольклора к выражению немногих понятий и представлений, порожденных обожествлением природы - солнца и грозы"12.
Здесь уместно вспомнить написанную уже в наши дни статью В. В. Виноградова "Вода из копытца" о сказке "Сестрица Аленушка и братец Иванушка". Автор проводит анализ того, что представляет собой на мифологическом уровне вода из копытца, которую выпил герой сказки. Речь идет о камнях-следовиках с "животной" семантикой, о магической силе воды из следов, оставленных символическими людьми и животными. "Собственно сказочная семантика может быть интерпретирована только исходя из мифологических истоков"13, - делает вывод В. В. Виноградов.
Несмотря на некоторые серьезные недостатки, сборник А. Н. Афанасьева является важнейшим для фольклористической науки со-
10 Афанасьев А. Н. Указ. соч. - С. 10.
11 Там же. - С. 11.
13 littp://anthropology.ru/ru/texts/vinogr/mis18_17.htm).
стр. 85
бранием русского сказочного материала, до сих пор количественно не превзойденным Он служит источником многочисленных научных изысканий русских и зарубежных фольклористов, а также художественного творчества писателей.
Интересно, что сказки, изданные А. Н. Афанасьевым, перекликаются с творчеством многих русских поэтов и писателей (А. С. Пушкина, П. П. Ершова, С. Т. Аксакова, Н. С. Лескова и других). Как верно заметил В. П. Аникин, "встреч писательского творчества и сказок народа на страницах афанасьевского собрания немало"14.
Так, в сказке "Шабарша" мы узнаем пушкинского Балду. В другой сказке (из цикла "Не любо - не слушай") встречается прозвище попа, которым воспользовался А. С. Пушкин - "толоконный лоб". "Перечитавши сам Вашу книжку, я не спрятал ее и от детей своих, и даже шестилетний мой Вячко заполз в нее своими глазенками... Вследствие этого я, в должности отца, обращаюсь к Вам с всепокорнейшей просьбой: нельзя ли вместе с этим изданием для ученых печатать сказок и для детей - голый текст, литературным правописанием, переводом слов не общепонятных (под строкою) и с выпуском тех сказок, которые детям читать некстати?" [цит. по: Грузинский, 1987, с. 114] - писал известный русский этнограф И. И. Срезневский.
Это письмо И. И. Срезневского напечатал А. Е. Грузинский - первый биограф АН. Афанасьева, располагавший материалами архива русского фольклориста. Опубликовал он и второе письмо И. И. Срезневского, датированное 1858 г., где вновь звучит то же пожелание: "Заслуга Ваша, повторяю старую песню мою, была бы еще более, если бы Вы не забыли и деток наших (у меня у самого их есть малая толика, из них четверо грамотных, потому я и говорю смело)" [там же, с. 115]. И А. Н. Афанасьев не забыл.
Два тома "Русских детских сказок" увидели свет лишь в 1870 г., за год до смерти фольклориста.
Исследователь творчества АН. Афанасьева А. Налепин объясняет "неторопливость автора вовсе не его академической медлительностью". "Дело в том, что книга "Русские детские сказки" адресовалась автором читателям юным, и это обстоятельство определило особую тщательность и щепетильность в ее создании. Люди взрослые могли бы простить автору небольшие недочеты, но ребенок - читатель особого рода, фальши и невнятной скороговорки не терпящий. Именно поэтому была такой долгой издательская история этой удивительной книги с прекрасными ясными рисунками Н. Каразина, которая только лишь с 1883 по 1918 г. выдержала семнадцать изданий - факт сам по себе для тех времен удивительный"15.
14 Афанасьев А. Н. Указ. соч.
15 Там же. - С. 114.
стр. 86
Известно, что Афанасьев, прежде чем издать свой научный сборник, некоторые записи фольклорных текстов литературно обрабатывал. Он не видел ничего зазорного в стилистической переделке сказки, ее слога. Но и обработанный предварительно полный свод сказок (1854 - 1866) фольклорист никогда не считал годным для детского чтения. Сказки, в него включенные, сохраняли особенности местных народных говоров, жестокие подробности, которые могли ранить детскую душу.
Напротив, детское издание было всецело приспособлено для использования сказок в качестве детского чтения. Афанасьев умело отобрал из 600 сказочных текстов наиболее подходящие 89.
Работа по собиранию сказок, бытующих в народе, ведется и в наше время. И она никогда не может считаться завершенной, несмотря на то что на смену народному сказителю давно пришел писатель.
Классические образцы обработки и пересказа русских народных сказок для детей дошкольного и младшего школьного возраста были созданы в XIX в. К. Д. Ушинским, Л. Н. Толстым; в XX в. - АН. Толстым, АН. Нечаевым, М. А Булатовым, И. В. Карнауховой, А. П. Платоновым. Список писателей-обработчиков можно продолжить: А. М. Ремизов, Д. Н. Мамин-Сибиряк, Б. В. Шергин, П. П. Бажов, О. И. Капица, Б. А. Привалов, М. М. Сергиенко и другие. Каждый их этих обработчиков имеет свой почерк, свои индивидуальные подходы к пересказу.
Многолетняя практика обработки и пересказа русской народной сказки диктует писателям свои правила, устанавливает свои законы.
Может ли детская сказка полностью повторять фольклорные записи? Нуждается ли текст в обязательной обработке? Как именно следует обрабатывать народную сказку?
Совершенно очевидно, что "ребячьи", "детячи" сказки, предназначенные самым маленьким детям, почти не нуждаются в обработке. Они дошли до нас в первозданном виде. "Ладушки", "Сорока-белобока", "Идет коза рогатая", колыбельные песенки, потешки-прибаутки, уговорушки, считалки из поколения в поколение переходят к детям и почти не меняются по форме и содержанию. То же можно сказать о народных сказках, которые входят в жизнь ребенка с двух-трехлетнего возраста. "С удивительным педагогическим тактом они вбирают для детей круг доступных им представлений. Они облекаются в цепную форму, когда одна и та же фраза повторяется неоднократно, но каждый раз с новым прибавлением или вариацией ("Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел, я от зайца ушел... Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел, я от зайца ушел, я от волка ушел..." и т.д.). Ребенку доставляет огромное наслаждение то, что он заранее знает, что сейчас будет сказано. Попробуйте что-нибудь пропустить - вас сейчас же остановит маленький слушатель" [Кар-
стр. 87
наухова, 1966, с. 10]. Такие сказки можно издавать по фольклорным записям, поясняя, быть может, только непонятные слова.
Основной пласт русских народных сказок (волшебных, сатирических, бытовых) для детей не предназначен. Их трудно (да и не следует) читать детям. Есть специалисты, утверждающие, что фольклорную сказку переделывать не следует, нужно только отредактировать запись, убрать из нее грубости, непристойные слова и сцены. По мнению истинных мастеров-фольклористов, это глубочайшее заблуждение. Сказки "в своей живой народной жизни не являются произведением, для детей предназначенным" [там же].
Они рассказывались (устно), как правило, мужчинами во время небольших передышек и по вечерам в период сезонных работ. В подлинных записях текст сказок передается с соблюдением всех диалектных и языковых особенностей. Их даже взрослым читать нелегко. Но убрать из подлинной записи диалектизмы, излишнюю грубость, "перевести" ее на литературный язык - это далеко не все, что требуется. Нельзя забывать, что народная сказка родилась как устный жанр. Когда записывается текст ее из уст сказочника, в том тексте много недоговоренностей, "пустых" мест, которые в живом рассказе восполняются жестами, мимикой, интонацией. Обработчик должен "словом донести до читателя то, что зрителю-слушателю было показано жестом" [там же].
Но самое главное - раскрыть читателю подлинно народный смысл сказки, ее моральную сущность, ее идейное содержание. Ибо воспитательная роль сказки в становлении миропонимания ребенка ни с чем не сравнима.
Обработчик начинает с того, что находит необходимый ему сюжет. Не всякую сказку можно давать детям. Не следует вводить в круг детского чтения сказки о ловких ворах, злобной хитрости, которая оказывается непобежденной и неразоблаченной и т.д.
Каждый сюжет в сборниках сказок имеет десятки вариантов. Обработчик может выбрать, по его мнению, лучший и работать над ним. Может взять лучшее из нескольких вариантов и создать свой, новый. Может, наконец, рассказать сказку совсем по-новому. Известно, например, что для пересказа "Сказки о молодильных яблоках и живой воде" А. Н. Толстой использовал восемнадцать ее вариантов. А работая над сказкой "Иван - коровий сын", изучил двадцать два варианта из разных источников и только шесть из них привлек к созданию собственного текста. Каждый раз, работая над своим вариантом сказки, А. Н. Толстой проделывал основательную подготовительную работу. Он изучал материал, опубликованный в различных сборниках (А. Н. Афанасьева, Д. Н. Садовникова, Д. К. Зеленина, Н. Е. Ончукова, А. Н. Смирнова, М. К. Азадовского и др.), а также рукописные записи. Он специально приглашал к себе сказочника М. М. Коргуева. Записанный за ним текст сказки "Андрей-
стр. 88
стрелец" с привлечением других записей положен в основу одной из лучших сказок, обработанных писателем, - "Поди туда - не знаю куда, принеси то - не знаю что". Обычно в текст-основу вносились наиболее выразительные детали из параллельных вариантов. Все сказки пересказаны писателем современным литературным языком. А. Н. Толстой первым осуществил методику "чистого пересказа".
С особых творческих позиций подходил к работе над народными сказками А. П. Платонов. Стремясь приблизить их к восприятию современными читателями, писатель избегал архаических стилистических оборотов, смело вводил в повествование стиль бытового рассказа и психологической повести, современные слова и выражения. Он удивительно тонко понимал возможности соприкосновения народной сказки с другими жанрами. Сюжет "Волшебного кольца" - один из самых популярных сюжетов русской народной сказки. В записях известно более двадцати вариантов его. А. П. Платонов заимствует из множества источников мелкие детали и лишь условно придерживается общей сюжетной линии, "по-платоновски" рассказывая сказку.
В любом случае обработчик должен знать все варианты подлинно народных сказок, "любить и чувствовать" сказочный язык, понимать заложенный в сказке смысл, ее мораль и не грешить против типичного, традиционного народного образа, наделяя его несвойственными для народного фольклора чертами. Иванушка или Иван-царевич, например, не может быть жадным и корыстолюбивым. А у А. Н. Толстого в "Сказке о сером волке" Иван-царевич-меньшой "обзарился на золотую клетку". Такие ошибки и неточности допускают иногда даже маститые писатели-обработчики.
О языке народной сказки для детей высказываются разные мнения. "Можно переводить ее в план литературной речи, как делали это классики (Одоевский "Мороз Иванович", Ушинский "Слепая лошадь", Л. Толстой "Два брата" и т.д.). Можно и сохранить строй, синтаксис, музыкальную интонацию народного языка, - писала И. В. Карнаухова. - Но для того, чтобы язык сказки, очищенный от излишних архаизмов, областных слов и искажений, зазвучал как подлинно народный, он должен быть органичным для автора, родным и любимым им" [там же]. По языку народная сказка всегда "прозрачная, скупая, ясная". Таким должен быть и обработанный текст. Обработчики должны помнить о том, что подлинная народная сказка заключает в себе философское обобщение (идею, мораль), причем мораль не высказывается открыто, она вытекает из содержания сказки. Детская сказка оптимистична. Она реалистична и в то же время фантастична и гиперболична, ибо дети "понимают и помнят не рассудком и памятью, а воображением и фантазией" [Белинский, 1983, с. 378].
стр. 89
А вот аллегория в детской сказке вряд ли уместна. Абстракция недоступна сознанию ребенка. Она чужда ему. Непременными требованиями к обработанной народной сказке остаются действенный сюжет, "запутанная" фабула (на пути героя возникают все новые и новые препятствия, и он должен их преодолевать), деятельный герой.
У каждого писателя своя - индивидуальная, творческая - манера изложения. Поэтому предлагать раз и навсегда заданную технологическую схему обработки русских народных сказок не имеет смысла.
В статье рассматриваются только принципиальные вопросы адаптации текста русской народной сказки к детскому восприятию. Все эти требования необходимо знать редакторам и составителям сборников сказок.
В нынешних условиях издатели детской книги, стремясь к "безгонорарным" вариантам, предпочитают иметь дело с классикой, фольклором, народной сказкой. Издаются десятки сборников сказок. Качество составления и редактирования многих из них оставляет желать лучшего. Редакторам детской литературы, составителям сборников необходимо знать рассмотренные в статье принципиальные вопросы адаптации текста русской народной сказки к детскому восприятию.
Список литературы
Аникин В. П. Писатели и народная сказка // Русская сказка в обработке писателей. - М., 1970.
Грузинский А. Е. А. Н. Афанасьев (Биографический очерк): Сб. статей. - М.: Детская литература, 1987.
Карнаухова И. В. Русские богатыри: былины и героические сказки в пересказе для детей. - М., 2008.
Карнаухова И. В. Главное раскрыть смысл // Детская литература. - 1966. - N 7.
Народные русские сказки. Из сб. А. Н. Афанасьева / Вступ. ст. и словарь малоупотребительных и областных слов В. П. Аникина. - М., 1990.
Проблемы детской литературы и фольклор. Сборник научных трудов. - Петрозаводск, 1999.
Русские детские сказки, собранные А. Н. Афанасьевым / Науч. ред. текста, предисл. и примеч. В. П. Аникина. - М., 1987.
Русское народное поэтическое творчество / Под ред. А. М. Новикова. - М., 1969.
Соколов Б. М. Сказки. Русский фольклор. - М., 1930.
Сделал и прислал Кайдалов Анатолий._____________________
А. С. Пушкин
СКАЗКА О ЦАРЕ САЛТАНЕ, о сыне его славном и могучем богатыре князе Гвидоне Салтановиче и о прекрасной царевне Лебеди 5
СКАЗКА О РЫБАКЕ И РЫБКЕ 43
В. А. Жуковский
СПЯЩАЯ ЦАРЕВНА 55
М. Ю. Лермонтов
АШИК-КЕРИБ. Турецкая сказка 73
Антоний Погорельский
ЧЁРНАЯ КУРИЦА, ИЛИ ПОДЗЕМНЫЕ ЖИТЕЛИ 89
B. Ф. Одоевский
ГОРОДОК в ТАБАКЕРКЕ 133
C. Т. Аксаков
АЛЕНЬКИЙ ЦВЕТОЧЕК. Сказка ключницы Пелагеи 147
Послесловие
Лев Озеров. О тех, кто сказку пересказывает 181
ПОСЛЕСЛОВИЕ
О ТЕХ, КТО СКАЗКУ ПЕРЕСКАЗЫВАЕТ
Почему сказка так притягательна? Отчего она живёт с нами, переходя из поколения в поколение? Отчего и по сей день записывают её у сказителей учёные-фольклористы, а писатели обрабатывают и пересказывают фольклорные сюжеты, отдавая этому труду и творческие силы и душу?
С виду сказка - выдумка, небывальщина, плод невероятного, фантастического вымысла, а по существу - чудодейственно и лукаво, до неузнаваемости видоизменённая реальность.
Сказка рождалась как естественная необходимость, как одна из основных потребностей человека наравне с потребностью в пище, одежде, общении.
Свою мечту быть сильным и мудрым, добрым и справедливым, одолеть недруга и покарать захватчика, жить без зла и по правде народ выражал в сказке. Сказка помогала надеяться, приносила радость, окрыляла мечту.
Созданные народной фантазией волшебные силы: сапоги-скороходы, шапка-невидимка, скатерть-самобранка, ковёр-самолёт, меч-кладенец - приходили на помощь сказочному герою, защищая добро и справедливость.
Но сказка не только мечта. И не просто прихоть, игра воображения, причуда, забава, хотя всё это в ней есть. Она верна смене времён года, законам животного и растительного мира, крестьянскому календарю, обычаям и нравам людей. Она несёт знания, привлекает к реальности по-своему приводит человека в окружающий его мир, наделив житейским опытом и поэтическим чувством.
Добрым молодцам урок, -
писал Пушкин.
Сказка питает образный, эмоциональный мир человека с самого его детства, оставляет в нём на всю жизнь некий чудесный островок волшебства, который бережёт взрослого от чёрствости и душевного старения.
Интерес писателя к сказке - одно из проявлений интереса к народу, создавшему эту сказку. Это интерес к условиям жизни народа, к его думам и надеждам, к его языку и поэзии.
Простота и доступность сказки делают её привлекательной для всех. Однако для любого писателя сказка - труднейшее из испытаний. М. М. Пришвин говорил, что считает сказку вершиной художественного мышления и едва ли не самым серьёзным видом литературного творчества. В конечном счёте литературная сказка стала средоточием выражения народного духа. Об этом говорит весь опыт русской литературы.
В России сказки писали Пушкин и Жуковский, Лермонтов и Владимир Одоевский, Даль и Сергей Аксаков, Антоний Погорельский и Ушинский, Салтыков-Щедрин и Гаршин, Лев Толстой и Мамин-Сибиряк, Горький и Гарин-Михайловский. Этот далеко не полный перечень можно и должно дополнить писателями современными: Пришвин и Светлов, Шварц и Слеша, Гайдар и Алексей Толстой, Платонов и Писарев, Паустовский и Маршак, Бианки и Нагишкин, Шаров и Прокофьева
К сказке обращались не только русские писатели, но и писатели и учёные других стран: Шарль Перро и братья Гримм, Гофман и Гауф, Шамиссо и Уайльд, Андерсен и Лагерлёф Их сказки имели широкое распространение в России и способствовали воспитанию многих поколений.
Как бы ни просматривался в литературной сказке (имеется в виду сказка в переработке того или иного автора) народный сюжет, в ней неизменно выражается строй мысли самого писателя.
Эта книга начинается с произведений Пушкина, которого следует считать родоначальником русской литературной сказки. Широко известно его восхищённое отношение к народной сказке. «Что за прелесть эти сказки! Каждая есть поэма»,- писал Пушкин в письме к брату из Михайловской ссылки.
Как и в других областях литературы, Пушкин и в сказке стал открывателем новых путей. Именно он, дав классические образцы жанра,
определил облик сказки, её законы, показал меру соотношения народных источников с вытекшими из них ручьями и реками письменной сказки. К ней поэт обращался на всём протяжении своего творчества, не менее двадцати лет, примерно с 1814 по 1834 год.
Если для ранних сказок характерно обращение к чисто внешним приёмам народной сказочности (например, имена персонажей звучали так: Бова-королевич, Иван-царевич, царь Никита), то поздние отличаются глубиной проникновения в национальный быт, нравы, характер, социальные отношения, глубиной постижения законов народного творчества и блистательностью их развития и поэтического воплощения. В середине прошлого века известный критик и биограф Пушкина П. В. Анненков писал: «Склад и течение речи удивительно близко подходят к обыкновенным приёмам народной фантазии, и только по особенной полноте и грации подробностей видите, что тут прошла творческая рука поэта. Они кажутся деревенской песней, пропетой великим мастером».
По народной канве Пушкин рисовал свой многоцветный сказочный узор. Он развивал сказочный сюжет, создавал свои образы (золотая рыбка, царевна Лебедь, золотой петушок), в отличие от народной писал сказку стихами и воссоздавал истинный дух народной поэзии. Он это делал настолько мастерски, что его сказки стали высоким образцом для наших писателей-сказочников. В частности, успех «Конька-горбунка» П. Ершова подтвердил, что пушкинский принцип был усвоен и продолжен удачно.
У каждой народной сказки своя особая история. Своя особая история и у сказки, пересказанной писателем. В этом не трудно убедиться.
Можно показать, как проходила писательская обработка народно-сказочного материала.
У Пушкина имеется сделанная в Михайловском конспективная запись народной сказки на сюжет о царе Салтане. Записав эту сказку в двух вариантах, он через несколько лет создал свою версию.
В конспективной записи читаем:
«Царь не имеет детей. Слушает трёх сестёр: когда б я была царица, то я бы всякий день пиры. Вторая: когда бы я была царица, завела бы хоромы »
Сравним это с общеизвестным началом пушкинского «Салтана»:
Три девицы под окном Пряли поздно вечерком. «Кабы я была царица,- Говорит одна девица,- То на весь крещёный мир Приготовила б я пир». «Кабы я была царица,- Говорит её сестрица,- То на весь бы мир одна Наткала я полотна». «Кабы я была царица,- Третья молвила сестрица,- Я б для батюшки-царя Родила богатыря».
В конспекте далее:
«Только успела она выговорить эти слова, как дверь отворилась - и царь вошёл без доклада. Царь имел привычку гулять поздно по городу и подслушивать своих подданных. Он с приятною улыбкой подошёл к младшей сестре, взял её за руку и сказал: будь же царицею и роди мне царевича, потом, обратись к старшей и средней, сказал он: ты будь у меня при дворе ткачихой, а ты кухаркою».
В пушкинском стихотворном тексте это выглядит так:
Только вымолвить успела. Дверь тихонько заскрыпела, И в светлицу входит царь. Стороны той государь, Во всё время разговора Он стоял позадь забора; Речь последней по всему Полюбилася ему. «Здравствуй, красная девица,- Говорит он,- будь царица И роди богатыря Мне к исходу сентября. Вы ж, голубушки-сестрицы, Выбирайтесь из светлицы. Поезжайте вслед за мной. Вслед за мной и за сестрой: Будь одна из вас ткачиха, А другая повариха».
Непритязательный сюжет под пером поэта заблистал стихами, вылился истинной поэзией!
Приступая к «Сказке о царе Салтане», Пушкин намеревался стихи
чередовать с прозой, но в процессе работы пришло решение всю сказку передать стихами.
Сказка была создана в 1831 году, в Царском Селе, напечатана в 1832 году.
Иные сказки, в том числе и пушкинские, не столь безобидны, как это может показаться с первого взгляда. Они не просто увлекают роскошеством фантазии, но и учат уму-разуму. Это подозревала царская цензура и потому держала сказку в поле своего пристального внимания. Именно цензурою сделаны купюры, о которых поэт говорит в дневнике: «Цензура не пропустила следующие стихи в сказке моей о золотом петушке:
Царствуй, лёжа на боку.
и
Сказка ложь, да в ней намёк!
Добрым молодцам урок »
Сказка в силу своего видимого простодушия, доверительности и распространённости сыграла немалую роль в общественной жизни России. Её острые намёки понимались, её афористические стихи подхватывались.
«Сказка о рыбаке и рыбке» Пушкина написана 14 октября 1833 года. Поэт собирался включить эту сказку в состав «Песен западных славян» (в рукописи о ней помёта: «18 песнь сербская»).
Сюжет сказки в разных вариантах распространён в фольклоре многих народов, однако смысл её довольно одинаков и примитивен: пусть каждый знает своё место.
Пушкин в «Сказке о рыбаке и рыбке» воссоздал истинно русский народный колорит и обогатил сюжет иным, более глубоким смыслом. Его старуха наказана не только за то, что она хочет быть дворянкой или царицей, но главным образом за то, что с каждым следующим превращением усиливается её деспотизм, всё безгласнее и покорнее делает она старика и слуг:
Перед нею усердные слуги:
Она бьёт их, за чупрун таскает
Подбежали бояре и дворяне,
Старика взашей затолкали.
А в дверях-то стража подбежала.
Топорами чуть не изрубила.
Но как в народной, так и в пушкинской сказке справедливость торжествует, и вот «проклятая баба», которая уже не хочет быть царицей. «хочет быть владычицей морскою» и иметь «золотую рыбку на посылках», снова сидит на пороге землянки, «а пред нею разбитое корыто».
Особый смысл, очевидно, вкладывал поэт и в образ золотой рыбки.
В нашу книгу включена одна из сказок Василия Андреевича Жуковского, замечательного поэта и учителя Пушкина. Известно, что учитель и ученик «состязались», и когда на фантастическую поэму Жуковского «Двенадцать спящих дев» (1817) Пушкин ответил сказочной поэмой «Руслан и Людмила», учитель признал своё поражение и подарил юному поэту портрет с такой надписью: «Победителю ученику от побеждённого учителя, в тот высокоторжественный день, когда он окончил свою поэму «Руслан и Людмила».
Однако творческое соревнование поэтов продолжалось.
В 1831 году, в Царском Селе, где оба они тогда жили, Пушкин и Жуковский совместно разработали несколько сказочных сюжетов и приступили к их воплощению. «Спящая царевна» Жуковского создавалась одновременно со «Сказкой о царе Салтане» Пушкина. Любопытно, что, не уславливаясь друг с другом, оба поэта писали свои сказки одним стихотворным размером - четырёхстопным хореем с парной рифмовкой. До того как пересказать сказку стихами, Жуковский перевёл её прозой,- это был перевод с немецкого сказки «Царевна-Шиповник» братьев Гримм. Жуковскому была известна ещё одна сказка на тот же сюжет - «Красавица, спящая в лесу» Шарля Перро. «Спящая царевна» Жуковского получила характер русской волшебной сказки.
А вот сказка «Ашик-Кериб» Михаила Юрьевича Лермонтова почти не подверглась обработке.
В 1837 году, в Закавказье, куда М. Ю. Лермонтов был сослан за стихи «Смерть Поэта», он услышал пленившую его сказку. У народов Кавказа, Средней Азии и Ближнего Востока распространён сюжет, вариант которого записал поэт: после долгого отсутствия, такого долгого, что все уже считают его погибшим, возвращается на родину человек, чья невеста (или жена) в этот день по принуждению выходит замуж за другого. По голосу или по кольцу, брошенному в кубок с вином, она узнаёт любимого и соединяется с ним.
Лермонтов назвал сказку «Ашик-Кериб» турецкой, однако по многим языковым особенностям её следует отнести к азербайджанским источникам. Да и среди народов Кавказа азербайджанский язык часто называли турецким. Имя героя Ашик (вернее: Ашык, что значит влюблённый или певец, музыкант) - азербайджанское. (В Армении певца называют ашугом.) Кериб - означает скиталец, чужеземец, бедняк. Поэт сохраняет в сказке многие речевые и интонационные особенности, присущие азербайджанскому языку. Предполагается, что Лермонтов мог записать эту сказку от поэта Фатали Ахундова, у которого брал уроки азербайджанского языка.
Сказочные мотивы и сюжеты, услышанные Лермонтовым о Кавказе и на Кавказе, вдохновили его на создание многих произведений.
Сказка Антония Погорельского (псевдоним Алексея Алексеевича Перовского, чей литературный талант высоко ценили и Пушкин, и Лев Толстой) «Чёрная курица, или Подземные жители» написана в 1829 году, но переносит читателя в конец XVIII века, в Петербург, в пансион для мальчиков, которые здесь живут и воспитываются под руководством строгих учителей и наставников.
Волшебная история, приключившаяся с маленьким героем, навсегда запоминается читателю - писатель сумел передать, как сильно, как глубоко пережил Алёша горе своего предательства и своей самонадеянности.
Антоний Погорельский написал сказку для любимого племянника - будущего поэта Алексея Константиновича Толстого.
«Городок в табакерке» - одна из сказок Владимира Фёдоровича Одоевского. Одоевский, как Пушкин и Жуковский, был зачинателем литературной сказки в России. Кроме того, он был, по существу, первым русским писателем, который стал сочинять сказки специально для детей. Его известная сказка «Мороз Иванович» - это писательский пересказ народной сказки о Морозке. А вот «Городок в табакерке» (1834) - целиком вымышленная, городская сказка на современную тему.
Одоевскому очень хотелось, чтобы любимые детьми сказки развивали не только воображение и чувства ребёнка, но и любознательность и тягу к практическим знаниям. И он сумел этого достичь в сказке «Городок в табакерке».
Красива и заманчива музыкальная табакерка. На её крышке - целый городок: и ворота, и башенки, и домики, и деревья, и солнышко заходит, и ставенки закрываются. А если ещё нажать пружинку, то и музыка послышится. Хочется Мише войти в этот городок. И вот он уже путешествует по городку, понимает, как всё в нём устроено, жалеет мальчика-колокольчика, хочет его защитить А когда сон прерывается, оказывается, что Миша уже знает устройство табакерки, и папенька обещает, что он будет учиться механике.
В 1858 году вышла в свет замечательная книга Сергея Тимофеевича Аксакова «Детские годы Багрова-внука». Она заканчивалась сказкой «Аленький цветочек», которую автор слышал ещё в детстве от ключницы Пелагеи. Была она «великой мастерицей сказывать сказки», заслушивались её и стар и млад, а Серёжа не только запомнил историю про аленький цветочек, но и «сам сказывал её, со всеми прибаутками, ужимками, оханьем и вздыханьем Пелагеи».
Много лет спустя Аксаков «попытался вспомнить» эту сказку. Он не только вспомнил её, но и дал нам почувствовать особую напевную интонацию, необычный язык и неспешность, обстоятельность повествования. Он вспоминал: «Пришла Пелагея, не молодая, но ещё белая, румяная и дородная женщина, помолилась богу, подошла к ручке, вздохнула несколько раз села у печки, подгорюнилась одной рукой и начала говорить, немного нараспев: «В некиим царстве, в некиим государстве жил-был богатый купец, именитый человек. Много у него было всякого богатства, дорогих товаров заморских, жемчугу, драгоценных камениев, золотой и серебряной, казны »
Прошло почти два столетия с тех пор, как Серёжа Багров услышал старинную сказку про аленький цветочек, чудище безобразное и купецкую дочь - красавицу писаную, но она по-прежнему увлекает читателя чудным вымыслом и добрыми чувствами.
Легко представить радость человека, взявшего в руки книгу прекрасных поэтических сказок, которые сопровождаются не менее прекрасными иллюстрациями большого советского художника Бориса Александровича Дехтерёва. Впечатление от такой встречи незабываемо - так сильно эмоциональное воздействие красочного спектакля, который развёртывает перед глазами читателя на страницах книги художник. Его чудесный дар правдоподобно рассказать о самых невероятных событиях захватывает читателя, заставляя сопереживать героям, радоваться и горевать вместе с ними. А это значит, что художник выполнил одну из главных задач, стоявших перед ним.
Открывая книгу, читатель как бы открывает волшебный ларец с драгоценностями - так красивы, празднично нарядны эти сияющие всеми красками иллюстрации, безукоризненно точно нарисованные, интересно сочинённые, гармоничные в цвете и движении.
Художнику удаётся сочетать верность жизни с полётом фантазии, соблюсти меру между действительной и идеальной красотой. Он стремится к гармонии, «разумной соразмерности начал» (Н. Заболоцкий).
Герои, среда, костюмы, утварь - всё изображено со знанием и любовью. И присутствие деталей, кстати, тщательно отобранных и продуманных, не мешает главному, но обогащает, делает его жизненно убедительным.
Сказочный мир художника глубоко индивидуален и вместе с тем ни в чём не расходится со сказочным миром русских писателей: их объединяют общие представления о главных человеческих ценностях - добре и красоте. Не зря же постоянными определениями для героев русского фольклора всегда были слова «добрый» и «красный» («красивый»): добрый молодец и красная девица. Не хитрый, не богатый, а именно добрый и красивый.
Иллюстрации Б. А. Дехтерёва не забываются. Они отмечены высоким профессиональным мастерством, заставляют вспомнить лучшие образцы классического искусства, с которыми они связаны живой нитью утверждения красоты, добра, любви к жизни.
А. Н. Афанасьевым в 1855-1863 гг. в восьми выпусках публикуется сборник «Народные русские сказки». В первом издании, отсутствовало распределение сказок по тематическим группам. Второе издание сборника сказок (посмертное) в четырёх книгах (томах) было подготовлено самим Афанасьевым. Сказки разделены по тематическим группам (сказки о животных, волшебные, новеллистические, бытовые сатирические сказки, анекдоты), примечания составили четвёртый том, куда вошли также лубочные сказки.
Благодаря Афанасьеву читатель впервые познакомился с русской народной сказкой во всем ее богатстве и разнообразии (до выхода этого сборника выпускались лишь лубочные издания и всякого рода стилизованные обработки). С изданием "Русских народных сказок из собрания А.Н. Афанасьева" у современного читателя появилась возможность встретиться с подлинным богатством русского фольклора. В книге есть как знакомые всем с детства "Гуси-лебеди", "По щучьему веленью", так и малоизвестные сказки ("Доброе слово", "Волшебный конь").
В обработанные сказки он ввел рассказчика. Благодаря этому план сказочного вымысла сочетается с реалистическим планом, сказочный материал приближен к современному народному быту (как, например, в сказке «Ведьма»). Кроме того, автор – балагур Казак Луганский, чья речь пересыпана пословицами и поговорками, позволял себе снижать пафос тех фольклорных историй, в которых действовали персонажи героического эпоса.
В сказках Даля стихия столь дорогой автору народной речи проявляет себя в полную силу. Ради наибольшей свободы в обращении с каноническими сюжетами Владимир Иванович обычно использовал их лубочный вариант – самый краткий, сжатый, но сохраняющий основную линию повествования.
Даль писал не только лит. сказки на фольк. основе, но и рассказы для детей. Так, в журнале «Семейные вечера» в 60-70-х годах публиковались его рассказы для маленьких: «Елка в деревне», «Дурачок».
К.Д. Ушинский обрабатывал для детей народные сказки. Он отдавал им предпочтение даже перед хорошо написанным литературным произведением. Он высоко ценил поэтический мир народного творчества, считал сказку лучшим средством для «понимания народной жизни».
В сказке «Мужик и медведь», обработанной Уш., хитрый мужик уговорил мужика, что ему лучше брать вершки от репы, а от пщеницы – корешки; « с тех пор у медведя с мужиком и дружба врознь». На известных фольклорных сюжетах построены такие сказки Уш., как «Плутишка-кот», «Сивка-бурка», «Журавль и Цапля», «Никита Кожемяка». Мудрый педагог заботливо выбирал те народные сказки, которые понятны и интересны детям, могут их и позабавить, и поучить. Близость к фольклору в сказках Ушинского подкреплена и традиционными зачинами «Жили-были…». Ушинский придавал большое значение языку своих сказок и рассказов.
Л.Н. Толстой в сказках старается внушить детям те понятия, которые будут важны и во взрослой жизни: добро не только лучше, но и «выгоднее» зла; к другому нужно относиться так же хорошо, как ты хочешь, чтобы относились к тебе…
Обработанные Толстым зарубежные сказки чаще всего превращались в русские – со всеми деталями крестьянского быта. Например, за то, что сказка Андерсена «Новое платье короля», получившая у Толстого название «Царское новое платье», лишилась сатирической едкости, присущей оригиналу. Толстому же важно было выявить моральную сторону сказки, не отвлекая внимания маленького читателя на другие ее особенности. Его сказки отличаются прозрачностью стиля, изящество и доступность языка, к чему и стремился писатель.
А.Н. Толстой . В Два цикла «Русалочьи сказки» (волшебно-мифологические сюжеты) и «Сорочьи сказки» (о животных). Оба цикла предназначались для взрослых, но есть немало сказок, подходящих для детей. Сказками все эти произведения можно назвать условно: они сочетают в себе признаки страшной или смешной былички, рассказа и сказки. К тому же писатель вольно обращался с поверьями и сказочными сюжетами, позволяя себе иногда их просто выдумывать и стилизовать под народный сказ. Нередко повествование в толстовских сказках ведется в настоящем времени, где самым подчеркивается реальность фантастических героев и событий.
Привычные для народной сказки диалоги, похожие на поединки, у Толстого служат поводом показать свое мастерское владение русским языком. Слишком серьезное отношение к сказке-байке, выдуманной ради забавы, невозможно для Толстого с его здравым, реалистичным отношением к жизни. В стилизацию народной сказки писатель вводит ироническую пародию, тем самым подчеркивая разницу между народной сказкой и своей собственной, авторской. Его насмешливый тон даже грустным финалам придает веселье.
«Пустяковость» ранних сказок Толстого не мешает им быть полезными для детей. Писатель предложил читателям норму здоровых эмоциональных переживаний, простым и чистым языком рассказал о том, что природа наивна и мудра; таким же должен быть и человек.
А.М. Ремизов. Дебютом писателя являлся сборник сказок «Посолонь» - самая светлая, жизнеутверждающая из книг писателя. Книга построена как путешествие по временам года. Основой сюжетов и образов служат детские игры, песенки и сны, взрослые обряды, приметы и поверья, загадки, пословицы и поговорки. В сказках-играх действуют персонажи, которые ведут себя как дети; автор описывает игру именно так, как она течет в воображении детей, перевоплотившихся в гусей-лебедей, в кошек-мышек («Гуси-лебеди»).
Современный автору русский фольклор стал материалом для сказок-переложений, вошедших в сборник «Докука и балагурье». В 10-х годах Ремизов стал осваивать фольклор народов Сибири, Кавказа и Тибета. В дальнейшем география интересов писателя еще расширилась. В большую рукописную книгу «Павлиньим пером» он постепенно собрал «переговоренные» русскими ладами сказки и назидательные истории Востока – монгольские, тибетские, арабские, татарские. Интересно сравнить русскую сказку «Волк и семеро козлят» с кабильской сказкой «Коза». В кабильском варианте вместо волка действует шакал, «козлят» всего двое, а коза, поймав шакала, тут же упустила его.
