Рождество Христово… хотелось бы надеяться, что в нашей стране никому не надо объяснять, какому событию посвящается этот праздник - в отличие, например, от Великобритании, где (по данным социологического опроса) большинство людей, празднующих Рождество, этого не знают: ёлку нарядили, открытки разослали - а в честь чего? Какая разница - так принято! Нам, как это ни парадоксально, помогли 70 лет воинствующего атеизма: когда участие в святых праздниках могло иметь весьма серьёзные последствия, оно уж никак не могло «войти в привычку» и потому обесцениться… И всё-таки за последние 20 с лишним лет и мы получили возможность «расслабиться» - и потому на всякий случай напомним, что это всё-таки за праздник.
Это день, когда произошло невозможное . Когда Бог стал Человеком. В наше время нередко приходится слышать: «Все обращения к Богу - это иллюзия, неужели Высшему Разуму, создавшему Вселенную, есть дело до наших мелких проблем?» Возможно, такие мысли и могли посещать человека дохристианской эпохи (может, поэтому он предпочитал поклоняться стихиям: Творец Вселенной - и где-то Он там, а солнце, огонь, вода - вот они, рядом, близкие и понятные) - но сейчас такие сомнения уже не имеют под собой оснований. Никто же не видит ничего особенного, чтобы общаться с человеком - попросить помощи, поблагодарить, да просто поговорить по душам… и что же из того, что этот Человек - Бог!
Такое стало возможным потому, что чуть больше двух тысяч лет назад Он родился - как рождаемся мы все, от обычной земной женщины… ну, не совсем обычно - она, став Матерью, осталась Девой - но всё-таки событие это было уникальное, нельзя отрицать… И тем более удивительно, что никто его не заметил!
Да, у людей были свои заботы - они спешили на перепись населения, да и вообще - у каждого полно дел, а тут - какой-то плотник с беременной женой… им и места-то в гостинице не нашлось (невелики «птицы», и в хлеву переночуют!). Правда, их сопровождала Звезда… ещё один символ Рождества ! Было немало попыток разобраться, что же это было за природное явление - её пытались отождествить и с кометой, и со вспышкой сверхновой - но всё это выглядит натянутым: вряд ли комета (и тем более - сверхновая) могла перемещаться вслед за конкретными людьми и остановиться над хлевом. Так что просто признаем: это было нечто необычное, что мы объяснить не можем - можем только поверить.
Почему на такое небесное диво не обратили внимания современники? Может, они просто не привыкли смотреть на звёзды - вот вы когда последний раз это делали? Видимо, и в те времена люди чаще смотрели себе под ноги, чем на небо… И потому звезду заметили немногие - и это были люди, находящиеся на разных «полюсах» общества.
С одной стороны - мудрецы-«звездословцы» (обычно мы называем их волхвами) - учёные того времени, можно сказать - «интеллектуальная элита». С другой - люди самые простые и необразованные - пастухи… вот такие крайности - видимо, чтобы понять события вселенского масштаба, нельзя быть «среднестатистической личностью».
Кстати, о пастухах: скептики любят говорить, что в то время, когда мы празднуем Рождество Христово - 7 января (25 декабря по старому стилю) - стада пасти не могли - время года не то (даже с поправкой на климат). Что ж, никто и не утверждает, что это и есть дата рождения Спасителя, официально зафиксированная в исторических хрониках - её там и не могло быть (как сказал поэт, «зато отметил календарь, что был такой-то государь», а рождение Бога… какое было дело летописцам до такой «малости»!) - точную дату уже не установить. Это было сложно сделать уже в середине IV века, когда христиане стали праздновать Рождество 25 декабря. В этот день в Риме праздновалось рождение бога Солнца. Может быть, это был «наш ответ язычникам». А может - смысл гораздо глубже? «Тебе кланятися - Солнцу правды!» - поётся в рождественском песнопении. Солнце - источник света, оно даёт жизнь, оно каждое утро побеждает ночную тьму… не потому ли поклонялись ему язычники, что бессознательно увидели в нём образ Жизнеподателя, который однажды непременно явится, чтобы победить зло? И вот, когда это случилось - почему бы не открыть истинный смысл древнего праздника ?
Со временем «солнечный свет» новой веры достиг и нашей Земли. За более чем тысячелетнюю историю христианства на Руси празднование Рождества Христова успело обрасти традициями… правда, не все их можно считать христианскими. Например, девичьи гадания, прочно «сросшиеся» в народной традиции с Рождеством и следующими за ним Святками, решительно никакого отношения к христианскому празднику не имеют и даже осуждаются церковью , как любое гадание.
Но никто и никогда не запрещал в Рождество устроить застолье - ведь сорокадневный пост завершился - и не только для своей семьи, но и для всех родных и друзей, и для всех, кто захочет прийти в дом, будь то хоть последний нищий (кто знает - может, под его личиной скрывается сам Спаситель?).
И, конечно же, угощением одаривали колядующих! Обычай обходить дома с пением особых песен-колядок, прославляющих хозяев, с пожеланием счастья и изобилия, имеет языческое происхождение - но так органично вписался в христианский праздник! Колядовали с полуночи до рассвета, неся впереди звезду на шесте (в память о Вифлеемской звезде, возвестившей рождение Спасителя) - и старались не пропустить ни одного дома (не принято было заходить лишь в те дома, где недавно кто-то умер): ведь считалось, что в дом, который колядующие обошли стороной, придёт беда.
Сегодня мы может наблюдать возрождение рождественских обычаев - и не только колядки, не только застолье . Многие наши современники, которых обычно не встретишь в церкви, считают своим долгом посетить храм на Рождество Христово. Что это - дань моде? Но в такой день хочется верить в лучшее… хочется верить, что смысл События, оставшегося незамеченным 2011 лет назад, стал внятен нам хотя бы сегодня... что свет Вифлеемской звезды ешё не угас над миром, а значит - как поётся в рождественской колядке - «будет новый день, будет новый год »… будет новое время, когда всё зло и все страдания останутся в прошлом.
Ведь именно для этого более двух тысяч лет назад в Вифлееме родился Божественный Младенец!
Для христиан Рождество суть праздника которого становится понятным исходя из самого названия, — едва ли самый важный день в году, соперничать по значимости с которым в религиозном смысле может разве что Пасха.
Причем, есть мнение, что для православных верующих главным праздником является именно Пасха – рождение Духа, а вот для католиков важнейший праздник в году – это именно Рождество Христово. Обратите внимание, и почему даты могут быть разными.
Сын Божий был рожден непорочной Девой Марией в пещере Вифлеема и дата его рождения стала официальной датой отсчета современного летоисчисления. В пещеру Богородица попала, будучи вынужденной приехать в Вифлеем для переписи населения, и не найдя места для ночлега. Ребенок родился в пещере и первой его колыбелью стали ясли для овец, так как обеспечить иное место для отдыха у Марии и Иосифа возможности не было.
Первыми рождение Христа приветствовали мудрые волхвы, которые увидели взошедшую на небосклоне новую звезду и принесли младенцу первые подарки. На Рождество, суть праздника которого — вселенская радость по поводу появления на свет Спасителя, они принесли дары, имевшие особое значение: золото как символ мудрости, ладан как знак благоговения перед Богом, смирну как понимание жертвенности Христа ради человечества.
Отсюда пошла традиция дарить подарки именно на Рождество, а не на Новый год, так как на территории бывшего постсоветского пространства оно было куда более ценимым и почитаемым праздником.
Дух Рождества
Празднику предшествует пост, задача которого — подготовить людей к великому таинству. Ограничения предусматриваются как на физическом, так и на духовном уровне. Аскетизм предшествующих Рождеству сорока дней должен помочь очиститься, избавиться от суеты и понять всю радость и значение Рождества, суть праздника которого для верующих очень важна.
Важно! Особое значение имеет подготовка к празднику и последний день поста, именуемый Сочельником. Верующие люди посвящают этот день молитвам и не вкушают пищу до окончания ночной службы. С восходом рождественской звезды начинается светлый праздник Рождества Христова, отмечают который в семье, рядом с наряженной елкой.
Традиция устанавливать ее пошла из Германии и именно в этот день, а не на Новый год, как это принято сегодня. Во многом подобное заблуждение связано с тем, что в странах Европы Рождество отмечается 25 декабря, произошло это из-за разницы в юлианском и григорианском календарях. Потому получается, что в Европе празднование Нового года не нарушает течение поста, что с практической точки зрения удобнее, чем когда Рождество наступает 7 января.
Как праздновать Рождество Христово
После революции 1917 года такого вопроса не возникало, так как власть запретила Рождество, суть праздника которого для атеистов просто не имела шансов на существование, как подтверждало факт наличия религии. С возвратом к последней атрибутика праздника не изменилась: обильный стол, елка, подарки.
Интересно! Традиционными рождественскими блюдами в старину были сочиво или кутья, представляющая собой пшеничную кашу с медом, которой угощали всех близких. На стол старались поставить как можно больше мясных блюд: птицу, домашние колбасы, холодец. Алкогольные напитки также не запрещались, но в разумном количестве. До наступления праздника в течение сорока дней актуально .
В современном церковном календаре многие праздники имеют более чем полуторатысячелетнюю давность, а некоторые, как воскресный день и день Святой Пасхи, восходят к первым дням христианства. В религиозном сознании они обычно представляются днями молитвенного воспоминания священных событий из жизни Господа Иисуса Христа, Пресвятой Богородицы, прославления угодников Божиих, и в переживании этих событий нужно видеть главный смысл церковных праздников.
Имея в виду осветить историю установления и значение в древней Церкви одного из великих праздников – праздника Рождества Христова, необходимо сказать, что христианская письменность I и II веков не дает никаких указаний на празднование в то время Рождества Христова. И тогда как во второй половине II века у христиан, кроме воскресного дня и праздника Пасхи, существовали уже праздники Пятидесятницы и Богоявления, день Рождества Христова был как будто забыт. Чем можно объяснить забвение дня, столь славного и важного для спасения человечества?
Не подлежит сомнению, что Сама Пресвятая Дева Мария помнила ту святую ночь, когда Она родила Спасителя мира. Помнил ее и праведный Иосиф. Знали этот день также родственники Христа по плоти. Но за пределы фамильного круга этих лиц сведения о дне рождения Христа Спасителя не выходили. Даже евангелист Лука, написавший свое бла-говестие, как он сам говорит, «по тщательном исследовании всего сначала» (1, 3) и пользовавшийся сообщениями очевидцев и служителей Слова (2), не уточняет этого дня, хотя ему, как видно из его Евангелия, были хорошо известны многие хронологические данные, связанные с этим событием. Так, он сообщает, что благовещение Пресвятой Деве Марии было в шестой месяц после зачатия Иоанна Предтечи (24.26), что Пресвятая Дева посетила после этого праведную Елисавету и пробыла у нее около трех месяцев (), что в восьмой день по рождении был обрезан (2, 21), а по исполнении дней очищения был принесен во храм (22). Но дня рождения Христа, вокруг которого образуются все эти даты, он не упоминает. Не называет его даже тогда, когда описывает само событие Рождества Христова, хотя сообщает такие подробности, как то, что событие имело место во время переписи и что эта перепись была первой в правление Сирией Квириния (1–2).
Это молчание апостола Луки, как и других евангелистов, не было случайным. Очевидно, в самой проповеди апостолов были серьезные обстоятельства, побуждавшие их не говорить об этом. Дело в том, что основной контингент членов Церкви в I веке и в начале II века составляла диаспора, т. е. иудеи рассеяния, добровольно или насильственно покинувшие родину задолого до Рождества Христова и поселившиеся в Месопотамии, Сирии, Малой Азии, Египте, на греческих островах и в самой столице империи, в Риме. В истории распространения христианства эта часть Израиля составила своего рода мост между возникшим в недрах ветхозаветного иудейства христианством и язычеством. Диаспора отличалась от палестинского еврейства значительно большей культурой, обязанной постоянному общению ее членов с греко-римским миром. С другой стороны, характерной чертой религиозной жизни диаспоры была привязанность ее к благочестивым обычаям своих предков. Жизнь на чужбине заставляла этих людей быть особенно бдительными в вопросах веры, дабы не смешаться с язычниками и самим не стать таковыми.
Одну из особенностей ветхозаветного иудейства составлял своеобразный взгляд евреев на деторождение: евреи усматривали в деторождении особое попечение Иеговы о Своем народе. В иудейском представлении о деторождении сказывалась вера в клятву, которой Бог клялся Аврааму (). Поэтому рождение некоторых праведников из среды еврейского народа отмечается в Библии как выходящее из норм обычного зачатия. Так, Исаак был зачат, когда «Авраам же и Сарра были стары и в летах преклонных, и обыкновенное у женщин у Сарры прекратилось» (), Иоанн Креститель родился от Елисаветы, которая «была неплодна» ().
У иудеев и язычников было различное отношение ко дню рождения. Язычники отмечали день рождения, сопровождая его обильной трапезой, всякого рода пресыщением и весельем. Иудеи же дня рождения не отмечали. В Библии встречается три упоминания о праздновании дня рождения, но кто они, справлявшие день своего рождения? Это фараон (), Антиох () и Ирод (; ), чьи имена вошли в историю как синоним тирании и человеконенавистничества. Празднование Иродом дня своего рождения евангелисты ставят в прямую связь с пролитием крови величайшего из рожденных – Иоанна Крестителя.
Ветхозаветные праведники поступали иначе. Авраам сделал большой пир, но не в день рождения Исаака, а когда младенец был отнят от груди (). Анна, вскормив сына своего Самуила, взяла три тельца, одну ефу муки и мех вина, пришла в дом Господень, и заколола тельца, и «привела отрока к Илию и сказала: …я отдаю его Господу на все дни жизни его, служить Господу. И поклонилась там Господу» (). Праведный Захария отметил рождение Предтечи не пиром, а благодарственной песнью Богу: «Благословен Господь Израилев» (JIk . 1, 68–79). Наконец, высший образец благоговения в этом явила Сама Пресвятая Дева Мария. Когда пастухи, поклонившись родившемуся Младенцу, рассказывали о явлении им ангела и о слышанном ими небесном гимне, Мария в то время, как «все слышавшие дивились тому, что рассказывали им пастухи, …сохраняла все слова сии, слагая в сердце Своем» (2, 18–19).
К сказанному о взгляде иудеев на деторождение надо еще добавить, что у евреев более, чем у других народов, было развито сознание врожденной греховности человека, и потому многие из них видели в этом дне начало и вину всех скорбей и страданий человека. Псалмопевец Давид говорил: «Я в беззаконии зачат, и во грехе родила меня мать моя» (). Ту же мысль высказывал праведный Иов: «Кто родится чистым от нечистого? Ни один» ().
Взгляд ветхозаветного иудейства на день рождения не мог не отразиться на воззрениях первых христиан, в основном состоявших из диаспоры. Они по обычаю своих благочестивых предков не праздновали дня рождения. Знаменательно, что даже в III веке увещевает христиан не праздновать день рождения. Ориген ссылается при этом на праведного Иова и пророка Иеремию, которые в сознании своей греховности скорбели о дне своего рождения (; ). Он говорит, что хотя после того, как родился Христос, ни один христианин не может жаловаться подобно Иову, ибо у христиан дети уже в крещении получают отпущение грехов, тем не менее следует избегать суетного языческого обычая, ибо только грешники празднуют день своего рождения, а святые печалятся в этот день, так как по причине первородного греха не может быть в этот день никакой радости .
Днем рождения христиане называли день кончины своих мучеников. «Мы празднуем, – говорится в мученических актах св. Поликарпа Смирнского , – день рождения мучеников в память тех, которые пострадали, и в назидание и укрепление тех, которые страдают» . Поэтому-то было естественным молчание евангелистов о дне рождения Иисуса Христа. То или иное ознаменование ими этого дня в условиях постоянного соприкосновения диаспоры с язычеством могло или навеять в сознании неофитов налет языческого представления об этом дне, или, наоборот, оттолкнуть более упорно державшихся обычаев отцов в сторону ветхозаветного иудейства.
В силу всего вышеизложенного у христиан первых двух веков не было праздника Рождества Христова. «Дню рождения Спасителя, – говорит по этому поводу проф. Ф. Смирнов, – в первые времена христианства не придавали особенного значения предпочтительно перед другими днями, и в то время, как празднование дня смерти с днями страданий с самых ранних пор отличались и посвящались воспоминанию священных событий, день рождения Иисуса Христа как будто бы был забыт, и в христианских обществах как будто не чувствовалось никакой потребности в праздновании этого дня» .
К началу III века обстановка, в которой протекала христианская проповедь, изменилась. В это время значительную часть членов Церкви составляли люди, уже родившиеся в христианстве. Через них христианство широко распространялось среди язычников. Для этой части членов Церкви отрицательный взгляд диаспоры на день рождения был непонятен. И вот когда Ориген еще увещевал христиан не праздновать день рождения, Климент Александрийский († около 210) писал, что есть люди, которые с тщательностью стараются определить не только год, но и день рождения Спасителя нашего. Из этих слов Климента видно, что в его время в среде христиан уже существовал живой интерес ко дню рождения Христа.
Ученые согласны в том, что празднование Рождества Христова 25 декабря впервые было установлено в Риме, но что касается времени установления, то в этом отношении были высказаны различные мнения. Известный немецкий эортолог (специалист по изучению праздников) Узенер утверждал, что празднование было установлено папой Либерием в 353 году . С Узенером соглашались Гарнак и Ахелис . Дюшен же считал, что Римская праздновала Рождество Христово 25 декабря еще в 336 году . Но есть данные, позволяющие понизить эту дату еще на целое столетие, точнее сказать, на время св. Ипполита, антипапы римского. Я имею в виду открытое в конце прошлого столетия толкование св. Ипполита на книгу пророка Даниила, где он пишет, что Христос родился в среду, 25 декабря, в 42-й год правления Августа . Из этих слов св. Ипполита можно полагать, что в Риме уже в начале III века 25 декабря было известно как день праздника Рождества Христова. До нас дошла одна древняя служба на Рождество Христово. В ней говорится [следующее]. «С полуночи начинаются тропари и чтения: [первый] тропарь, гласа 2-го „Господу рождшуся в Вифлееме», стих [псалма] „Отрыгну сердце мое» , первое чтение – [из книги] Бытия: „В начале сотвори небо» (найдешь в Великую Субботу);
второй тропарь, гласа 4-го „Веселитеся, праведнии, небеса», стих [псалма[ „Вси язы ́цы , восплещите руками» , второе чтение – [из книги] пророка Исаии: „И приложи Господь глаголати ко Ахазу… [до слов] отъя Ефрема от Иуды, царя Ассирийска» ;
третий тропарь, гласа 5-го „Явися бо благодать Божия, спасительная», стих [псалма] „Велий Господь и хвален зело» , третье чтение – [из книги] Исхода: „Бысть же в стражу утреннюю» (найдешь в Великую Субботу);
тропарь четвертый, гласа 5-го „Исполнися реченное пророком», стих [псалма[ „Боже, ущедри ны и благослови ны» , четвертое чтение – [из книги] пророка Михея: „И ты, Вифлееме, доме Ефрафов, еда мал еси… [до слов] ниже постоит в сынех человеческих» ;
тропарь пятый, гласа 5-го „Видехом в вертепе ясли», стих [псалма] „Боже, суд Твой цареви» , [пятое] чтение – [из книги] Притчей – „Притчи Соломона, сына Давидова… [до слов] и гривну злату о твоей выи» ;
тропарь шестой, гласа 8-го „Днесь радуются небеса и ликуют», стих [псалма] „Благоволил еси, Господи, землю Твою» , [шестое] чтение – [из книги] Исаии: „Да быша огнем сожжены были, ибо Отроча родися нам, Сын и дадеся нам… [до слов] ревность Господа Саваофа сотвори сия» ;
тропарь седьмой, гласа 8-го „Откуду пришли есте, волс-ви», стих [псалма] „Основания его на горах святых» , седьмое чтение – [из книги] пророка Исаии: „И изыдет жезл из корене Иессеова… [до слов] аки вода многа покры море» [И, 1–9];
тропарь восьмой, гласа 3-го „Рожденному от Девы», стих [псалма] „Милости Твоя, Господи» , восьмое чтение – [из книги] пророка Исаии: „Укрепитеся, руце ослабленыя… [до слов] отбеже болезнь и печаль и воздыхание» ;
тропарь девятый, гласа 8-го „Христу явивщуся, звезды», стих [псалма] „Рече Господь Господеви моему: седи одесную Мене» , [девятое] чтение [из книги] пророка Исаии: „На гору высоку взыди… [до слов] и вси язы ́цы яко-же ничтоже суть, и в ничтоже вменишася» ;
тропарь десятый, гласа 2-го „Царь Иудейский и Избавитель», стих [псалма] „Исповедайтеся Господеви, яко благ» , десятое чтение – [из книги] пророка Исаии: „Иаков отрок Мой, восприиму и; Израиль избранный Мой… [до слов] Аз Господь Бог, сие Мое есть имя» ;
тропарь одиннадцатый, гласа 6-го „Град, иже возлюбил еси», стих [псалма] „Помяни, Господи, Давида» , [одиннадцатое] чтение – [из книги] пророка Даниила:
после этого говорят прокимен „Воскресни, Господи, в покой Твой», стих [псалма] „Помяни, Господи, Давида» , Евангелие [от] Луки: „Бысть же во дни тыя, изыде повеление от кесаря Августа… [до слов] зане не бе им места во обители» ;
после Евангелия пусть произнесут ектению и молитву и закончат утреню» .
Вот вся служба, совершавшаяся с полуночи и до утра на праздник Рождества Христова. Хотя она изложена в памятнике, формирование которого относится к VII веку, но, как установлено наукой, «основной слой» этого памятника восходит к V-VI столетиям . Приведенный же чин рождественского ночного богослужения по своему происхождению должен быть отнесен к еще более раннему времени: В самом деле, в нем нет ни библейских песен канона, ни хвалитных псалмов, которые были известны всей Церкви уже в IV веке как непременные элементы утреннего богослужения. Служба состоит из 12 чтений Священного Писания, предваряемых пением тропарей. Это тот вид раннехристианского богослужения, о котором упоминает Климент Александрийский , когда говорит, что последователи Василида праздновали и день крещения, проводя предшествующую ночь в чтении Писаний.
Любопытна еще одна деталь, говорящая о глубокой древности этой рождественской службы. В ней все чтения из ветхозаветного Писания называются их собственным наименованием – «чтение», тогда как евангельское чтение этим термином не обозначается. Бесспорно, что Евангелие, как и другие библейские книги за этим богослужением, предлагалось вниманию молящихся посредством чтения, но отсутствие термина «чтение», когда речь идет об Евангелии, очевидно, представляет собой отголосок богослужебной практики еще апостольского времени, где ветхозаветные книги, а равно и послания апостольские к Церквам, действительно читались (; ), Евангелие же не составляло чтения в собственном смысле этого слова, а было живым устным благовестием.
О чем же говорит рассматриваемая древнейшая служба на Рождество Христово? Здесь приходится сожалеть, что предваряющие чтение тропари в памятнике полностью не приведены, а даны лишь первые слова их. Поэтому невозможно сказать что-либо об их содержании, зато смысл двенадцати чтений будет вполне ясным, если учесть ту обстановку, в которой происходило распространение христианства в первые века по Рождестве Христовом.
В то время, когда пришел на землю Христос Спаситель, цивилизованный мир, где надлежало быть проповедану Евангелию, был языческим. Римским императорам воздавалось поклонение как божествам, и сама империя была своего рода воплощением языческого мировоззрения. В конечном счете истукан, которого видел во сне Навуходоносор, упал и рассыпался в прах, но это произошло не потому, что его глиняные и железные ноги не выдержали тяжести его золотой головы и серебряного туловища. Катастрофа произошла от удара, который нанес ему камень, сам по себе оторвавшийся от горы (). Христианство, как только вышло за пределы местного палестинского религиозного движения и стало широко известным как новая религия, столкнулось с существовавшим до него язычеством. Между христианством и язычеством завязалась идейная борьба, завершившаяся победой первого над вторым. Под утлом этой идейной борьбы и сделан подбор чтений из Священного Писания в древнейшей рождественской службе.
Первое чтение, состоящее из первых трех глав книги Бытия, повествует о сотворении Богом вселенной, о создании человека, его грехопадении и обещании ему Искупителя.
Второе чтение – из книги пророка Исаии, в котором говорится, что «Дева во чреве приимет и родит Сына, и нарекут имя Ему: Еммануил» (), являлось прямым развитием сказанного в первом [чтении] об обетованном Спасителе ().
Далее следовало третье чтение – из книги Исход – о переходе евреев через Чермное море. Почему полагалось это чтение, объясняется в самом начале паримии: «Бысть же в стражу утреннюю, и воззре Господь на полк египетский в столпе огненнем и облачнем» (). После того как в первом чтении было сказано о сотворении мира и, в частности, светил небесных, этим чтением разъяснялось, что за видимым явлением на небе, каким был столп огненный и облачный, действовала промышляющая о людях десница Божия. Пари-мия, таким образом, указывала на несостоятельность язычества, обоготворявшего явления природы.
Далее следовало четвертое чтение – из пророка Михея, повествовавшее о том, что имеющий родиться в Вифлееме Спаситель мира победит Ассура и Нимрода и избавит от ига Ас-сура Свою землю. Нимрод и Ассур – основатели древнейших языческих царств в Месопотамии (). Нетрудно догадаться, что под этими именами в данном случае подразумевается язычество. Словами пророка – «Он-то избавит от Ассура, когда тот придет в землю нашу и когда вступит в пределы наши» () – указывала на победу христианства над язычеством.
Составлявший пятое чтение отрывок из первой главы книги Притчей по существу служит для самой этой книги объяснением поучительного значения притчей как таковых. Поэтому на первый взгляд кажется, что этот отрывок как будто не имеет непосредственного отношения к воспоминаемому событию праздника Рождества Христова. В действительности же он имел отношение к ряду слушаемых в молитвенном собрании чтений, как тех, которые предшествовали этой паремии, так и следующих после нее, собственно пророческих. В самом деле, если творение мира и человека, о чем говорилось в первой паремии, и чудесный переход евреев через Чермное море, о чем говорилось в третьем чтении, непостижимы для человеческого ума, то тем более загадочным явлением оказываются пророчества. Они могут быть поняты человеком, если он имеет «начало премудрости страх Господень» (). Поэтому, прежде чем перейти к ряду пророческих паримий, слушающим предлагалось это назидательное чтение.
Далее шли пять чтений (шестое – десятое) из книги пророка Исаии, в которых указывалось, что грядущий в мир Спаситель родится как младенец, что Он произойдет из еврейского народа и будет потомком Иессея, родоначальника династии царей Израильских. Короче говоря, эти чтения, вместе с предыдущим из книги пророка Михея, конкретизировали историческую обстановку, в которой совершилось событие пришествия в мир Спасителя.
Одиннадцатое чтение – из книги пророка Даниила, собственно не было пророческим, тем не менее выбор его для данного богослужения и место его в конце всех ветхозаветных чтений имели определенное значение. Этим чтением указывала, что поклонение языческим богам было посрамлено еще до Рождества Христова и, наоборот, истинное богопочи-тание, которому учит Церковь, уже в те далекие времена было ознаменовано особым заступничеством Божиим.
Двенадцатое чтение – из Евангелия апостола Луки, с его указанием конкретного времени пришествия в мир Спасителя в царствование императора Августа и в правление Квириния Сирией, служило подтверждением всех прежде читанных пророчеств о сем.
Итак, в рассмотренных чтениях проводится мысль о том, что родившийся в царствование Августа в Вифлееме Иудейском Младенец Иисус есть обещанный людям и предсказанный пророками Избавитель мира. Через Него пребывавшие во тьме язычества народы увидели великий свет истинного богопознания. Не вымышленные язычниками боги, а Он, реальный, исторический , есть Спаситель человечества.
Утверждение в древнехристианском праздновании дня Рождества Христова историчности Иисуса Христа также ясно выступает в древних месяцесловах. Я имею в виду прежде всего месяцеслов Сирийской Церкви, опубликованный впервые английским ученым В. Райтом. В нем указаны: 26 декабря – память первомученика диакона Стефана, 27-го – апостолов Иоанна и Иакова Зеведеевых и 28-го – апостолов Петра и Павла. Данный памятник относится к 411–412 годам, но состав перечисленных рождественских памятей его более раннего происхождения. О них упоминает св. Григорий Нисский в слове на память св. Василия Великого, когда говорит: «Итак, в Богоявлении Единородного Сына чрез благодатное рождение от Девы мир получил не только святой собор, но и святое святых и собор соборов. Исчислим его. Первыми апостолы с пророками составили духовный хор.., и сии Стефан, Петр, Иаков, Иоанн, Павел» . Их же имеют в виду «Постановления апостольские», где после указания на празднование Рождества Христова и Богоявления говорится: «В дни апостолов да не работают, ибо они стали учителями вашими о Христе и сподобили вас Духа. В день Стефана первомученика и прочих святых мучеников, предпочетших Христа жизни своей, да не работают» .
Подобный этому месяцеслов имеется в рукописи Ленинградской государственной публичной библиотеки им. Салты-кова-Щедрина (шифр Порф. № 11). Хотя эта рукопись относится к IX веку, но, как видно из записи в ней ее переписчика, он пользовался каким-то «пострадавшим», очевидно, от давности, оригиналом. В этом месяцеслове 27 декабря положена память первомученика диакона Стефана, 28-го – память апостолов Петра и Павла и 29-го – апостолов Иоанна и Иакова Зеведеевых. Это те же памяти, что и в месяцеслове Райта (расхождение в числах – явление, свойственное древним месяцесловам). Сверх месяцеслова Райта в данном положена еще 1 января память святителей без указания их имен; из приведенных же здесь песнопений этим святителям видно, что они «мученьми и зверьми плоть попраша» . Здесь, по-видимому, имеются в виду пострадавшие за Христа мужи апостольские: св. Игнатий Богоносец, растерзанный зверями, и св. Поликарп Смирнский , сожженный на костре.
Состав этих древнерождественских памятей не случаен. Первый из перечисленных святых, мученик диакон Стефан, по словам Дееписателя, видел «славу Божию и Иисуса, стоящего одесную Бога» (), и засвидетельствовал свое видение мученическою кончиною (6, 8–15; 7, 1–60). Трое из апостолов: Петр, Иаков и Иоанн – были свидетелями Пре-ображения Господня на Фаворе (; ; ) и моления Его о чаше страданий в саду Гефсиманском (; ). Четвертый – апостол Павел [еще будучи Савлом] – слышал Его призывающий голос с неба, когда шел в Дамаск, «дыша угрозами и убийством на учеников Христовых» (). Из отцов Церкви, «мученьми и зверьми плоть поправших», епископ Игнатий принял антиохийскую паству от Еводия, преемника апостола Петра, так что только 11 лет отделяли его архипастырство от апостола Петра. Св. Поликарп был учеником апостола Иоанна Богослова. Чествуя в связи с празднованием Рождества Христова память этих апостолов и первых мучеников – учеников апостольских, указывала на них как на людей, знавших Иисуса Христа лично или слыхавших о Нем из уст самовидцев Его. В утверждении этой исторической истины и заключалась главная цель празднования Рождества Христова во время св. Ипполита.
В IV веке празднование Рождества Христова 25 декабря распространяется в Восточных Церквах. Император Константин вскоре после I Вселенского Собора (около 333) соорудил в Вифлееме храм, под алтарем которого была пещера, в которой родился Господь . Мать императора св. Елена построила еще церковь в честь Божией Матери и св. Иосифа Обручника на том месте, где, по преданию, находились пастухи, когда ангел возвестил им о рождении Спасителя () . На этих святых местах, по словам нашего древнерусского паломника игумена Даниила, расположенных одно от другого на расстоянии около одной версты , вскоре после сооружения их стали совершаться рождественские празднества, которые к концу IV века успели получить характер общепалестинских рождественских торжеств.
Из описания путешествия по Святой Земле Сильвии Ак-витанки видно, что накануне праздника Рождества Христова в Вифлеем приходил из Иерусалима патриарх со своим клиром. Сюда же стекалось множество палестинских отшельников. С вечера и до глубокой ночи совершалось богослужение, затем ночью патриарх и многие из народа и отшельников возвращались в Иерусалим, а приписанные к вифлеемским святым местам пресвитеры, клир и монашествующие оставались в вифлеемском храме до рассвета, поя духовные песни и антифоны. Патриарх, придя в Иерусалим на рассвете, продолжал богослужение в храме Святого Воскресения. Затем, после небольшого отдыха, на Голгофе совершалась литургия. Таким было богослужение 25 декабря. 26-го и 27-го такая же торжественная служба полагалась опять на Голгофе, 28-го – на горе Елеонской, 29-го совершался крестный ход в загородную церковь Святого Лазаря, 30-го – опять в храме Воскресения и 31-го – у Святого Креста на Голгофе. В самом же Вифлееме торжественное богослужение совершалось в течение восьми дней, т. е. включая 1 января 16 .
Подобно тому как Западная Церковь в III веке видела в праздновании Рождества Христова обличение суетности язычества, так точно восточные защитники Православия видели в нем утверждение догмата воплощения Сына Божия. Это новое значение праздника прекрасно отражено в гимнах св. Ефрема Сирина . В них святой песнописец исповедует Божественную природу родившегося Христа – Сына Божия. Он говорит, что в утробу непорочной Девы вселился Тот, Кого не может вместить весь мир, Бог был во входе и человеком явился во исходе , что само воплощение Сына Божия совершилось в целях уврачевания поврежденной природы. Христос, по словам св. Ефрема, изволил родиться в том месяце, когда принято давать отпущение рабам. Своим явлением во плоти Он освободил человечество от рабства греху . Он видит Божество Христа в самом факте прославления Его рождения лучшими из разумных тварей. Архангел Гавриил благовестил зачатие Его; пророки Исайя, Михей, Даниил, Давид предсказали Его пришествие; ангелы возвестили рождение Его; мудрецы поклонились Ему и принесли дары; невинные младенцы исповедали Его . Природа: времена года, недели и дни – освящены воплощением Бога . Им облагодатствована Сама Пречистая Матерь Его, ддя Которой Христос был «и дитя, и обручитель, и Сын и Бог» .
Введенный в IV веке на Востоке праздник Рождества Христова в последующие столетия сохранял за собой значение праздника торжества исповедания православной веры в борьбе с несторианской ересью, а затем – с монофелитством. Такое значение праздника хорошо выразил в конце V века преп. Роман Сладкопевец в своем кондаке «Дева Днесь Пре-существеннаго раждает». В этом поэтическом произведении, состоящем из 25 строф, из которых в современном нам богослужении сохранилось только две, обозначенные как кондак и икос, преп. Роман раскрывает православное учение о Христе Спасителе как совершенном Боге и совершенном Человеке. Он предлагает духовному взору христиан вертеп, где в яслях лежит обвитый пеленами Христос. Пречистая Дева, склонившись над лежащим в яслях Младенцем и будучи исполнена к Нему материнского чувства, благоговейно размышляет о непостижимой для ума тайне, как «Матери Отец Сыном Ее стал» и «Храняй младенцы, как младенец, в яслях возлежит». Вот приходят восточные мудрецы – звездочеты – и увидя в яслях спеленутого Младенца, падают перед Ним ниц и просят Его принять их дары, как принимает Он Трисвятую песнь серафимов. Сама Пречистая Дева просит об этом же Сына Своего, ибо у Ней есть нужда в этих дарах, ибо Она должна ради спасения Его человеческого естества от руки пророкоубийцы и детоубийцы Ирода бежать в Египет. Вместе с тем Она просит Христа быть милостивым ко всем, живущим на земле: «Не как только Твоя Мать, Дитя Мое Милосердное, и не потому, что молоком кормлю Тебя, сотворившего молоко, но как Мать всех, за всех молю Тебя, ибо чрез Тебя Я стала всего рода Моего и устами, и усладой» . Такими словами в V и в последующих столетиях в день Рождества Христова утверждалось исповедание в Лице Господа Иисуса Христа совершенного Бога и совершенного Человека и Пречистой Его Матери как Богородицы.
На рубеже VII-VIII столетий преп. Косма Маюмский написал канон на Рождество Христово, в котором исповедовал в обличение монофелитской ереси две воли в Господе Иисусе Христе. В своем каноне святой песнописец подчеркивает восприятие Сыном Божиим всей природы человеческой, кроме греха. Он говорит, что Создатель, видя погибающего человека, которого Он создал Своими руками, сходит на землю и принимает от Девы все человеческое естество, становится «сообразен бренному умалению» и «причастием плоти горшия», но «землен быв», пребывал Богом. «Невещественный сый прежде» принимает «одебелевшую плоть», чтобы привлечь к себе падшего первозданного.
Кроме св. Ефрема Сирина, преп. Романа Сладкопевца и свт. Космы Маюмского, священные песнопения на праздник Рождества Христова слагали св. Софроний, патриарх Иерусалимский, св. Андрей Критский, он же Иерусалимский, св. Герман, патриарх Константинопольский, преп. Иоанн Дамаскин, монахиня Кассия и др. песнопевцы, исповедуя в этих песнопениях православное учение о Христе Спасителе. Так к X веку создалась та рождественская служба, которую нас сподобляет Бог слышать 25 декабря.
Остается сказать несколько слов о Рождественском посте. Рождественский пост ведет свое начало от древнехристианского обычая поститься накануне великих праздников, чтобы в сам праздник причаститься Святых Тайн .
Такой однодневный древний пост сохраняется до сего времени накануне праздника Крещения Господня. В силу этого обычая, как только был установлен праздник Рождества Христова, появился и пост перед ним.
Но благочестивое стремление к подвигу поста не ограничивалось одним днем. Из слова св. Иоанна Златоуста на память мученика Филогения, совершавшуюся 20 декабря, видно, что в его время Рождественский пост начинался 20 декабря и, таким образом, уже был пятидневным, некоторые же христиане не ограничивались этим сроком, увеличивая пост за пределы 20 декабря . Так из пятидневного пост перерос в недельный, затем – в трехнедельный . Некоторые же стали поститься, как и в Великом посту, в течение сорока дней, т. е. с 14 ноября. Такой пост встречается уже в Ипотипоси-се преп. Феодора Студита († 826) . С введением в отдельных монастырях, как обитель св. Феодора Студита , сорокадневного поста, во многих местах еще сохранилась и прежняя практика. Многообразие практики рождественского поста в Восточной Православной Церкви существовало до патриарха Луки Хризоверга (1156–1169), когда было установлено, чтобы все христиане постились перед праздником Рождества Христова 40 дней .
Много веков прошло с того времени, как установлен был праздник Рождества Христова. Язычество как мировоззрение античного мира и ереси, порождение религиозного рационализма, оказались преданы забвению. Праздник же Рождества Христова продолжает существовать, и христианин каждый год с благоговением и трепетом ждет того дня, когда он услышит радостную песнь: «Рождество Твое, Христе Боже наш, возсия мирови свет разума», ибо в родившемся в Вифлееме в царствование Августа и в правление Сирией Квириния Младенце Иисусе были оправданы чаяния всех земнородных, и принесенное Им на землю учение одержало в истории победу над «философиею и пустым обольщением» ().
Про Россию? Откуда ж мне знать… Царства кесаря приходят и уходят, и давным-давно было кем-то сказано: «Господь обещал Церкви, что пребудет она до скончания века, и врата адовы не одолеют ее. А России Он этого не обещал»… Вот Церковь, ее состояние и жизнь - меня волнуют. Что есть Рождество Христово - для православных христиан, для нынешней Церкви в России, это действительно вопрос…
Хотя, впрочем, есть одна мысль и о России сегодняшней, в которой, как во дне сегодняшнем в противовес умозрительному, маятному, зудящемуся почесухой прогнозов и мечт «будущему», мы все-таки живем сию минуту .
Те события, которые мы именуем «церковными праздниками», то есть Пасха Христова, Господские и Богородичные праздники, и вот Рождество Христово, для ее жизни - во многом - я бы назвал «скрепами». Над словосочетанием «духовные скрепы» сейчас не посмеялся только ленивый, да и поделом, больно уж оно замызгано. Но я имею в виду другое¸ и политика, светская ли, церковная, тут вообще ни при чем.
Рождество, когда в мир человеком является Сам Бог, и в этом событии наше злое сиротство обретает Отца - в Отце, Брата и Спасителя - во Христе, Мать - в Приснодеве, действительно, есть одна из невидимых скреп, которые пронзают и скрепляют воедино бесформенный ком нашего земного существованья, питают его электричеством нетленной жизни. Другое дело - кто-то это прозревает, чувствует, этим жив, кто-то - нет… И скрепы эти - не человеческие, но Богочеловеческие. Вычлени из них Божье - останется человеческое, и скрепы начнут окисляться и ржаветь.
Сергей Дурасов
Праздник земного рождения Божьего Слова, Логоса, для нас совпадающий по времени с западным Богоявлением, а по древней восточной традиции и нераздельный с ним, - луч милостивого света, блеск чуда присутствия Бога в человеческом мире среди моря безумия, «безсловесия» (ἀλογισμός, ἀλογία). Зазор между календарями - какие бы драматические и роковые для христианского мира обстоятельства ни стояли за ним - несет в себе и что-то от Откровения: как бы то ни было, «западное» и «восточное» Рождество сосредоточены на различных и взаимно-необходимых аспектах самого события и его празднования. Проецировать на календарную разницу политические и культурные предпочтения и, высказываясь по этому вопросу, принимать смущенно-виноватый или брюзгливый тон - по-моему, верный способ лишить себя пользы духовного созерцания Рождества, даваемого что одной, что другой традицией.
Рождество Христово - ежегодное обновление присутствия Божьего Логоса в твари, считать ли его, согласно церковному догмату, данным единожды и навсегда «в устроении полноты времен» (и в одном исключительном историческом лице человека Иисуса Христа), или, вслед за Симоной Вейль, полагать это присутствие вечным для всех времен и народов. Здесь тоже, при казалось бы непримиримом различии, есть некая общность поверх слов и формулировок. Видеть «Агнца, закланного от создания мира» (Откр 13:8), в каждом сокрушительном несчастье, в каждом людском - и не только людском! - страдании есть, по моему мнению, необходимая часть праздничного созерцания и молитвы для любого, для кого Рождество не сводится к привычному обряду или праздничному столу.
В своей более чем тысячелетней истории и в своем сегодня, как внутри, так и вовне, моя страна близко и интенсивно связана с неисчислимыми людскими страданиями, и в каждом из этих страданий - Агнец, он же - Логос Божий, он же, если угодно, платоновская Мировая Душа, описываемая в «Тимее» как распятое живое существо. Понятно, что количественные сравнения и гордость жертвами неуместны и кощунственны; не впадая во что-либо подобное, я, тем не менее, не могу удержаться от взгляда на Россию как на саму пещеру Рождества или как на колоссальный алтарь - не потому, что принесенные здесь жертвы и их страдания исключительны, но лишь потому, что они мне физически ближе и переживаются мною сильнее. «Я от памяти такой горблюсь», - писал полвека назад официозный поэт, внутренне мучимый отнюдь не только «эхом прошедшей войны». Под грузом этой памяти можно не просто сгорбиться, но сойти с ума или умереть; убегая от нее, можно убить в себе совесть; за примерами далеко ходить не надо. От того и другого спасает созерцание Слова Божьего, лежащего младенцем «во яслех безсловесных», среди теплого дыхания животных, как будто неспособных воспринять тайну, но тоже странно причастных ей. Живое Слово, что превыше слов, Смысл, «что превыше всякого ума» (Флп. 4:7), - это Его таинственный лик предстает мне в молчаливом созерцании мира и, прежде всего, страны, в которой мне выпало родиться и жить. Сказать об этом переживании, чтό оно такое, моих слов не хватит даже на это. Но важнее, чем оно, вероятно, в жизни нет ничего.
Дмитрий Строцев
Ленинградский поэт Леонид Аронзон записал в дневнике в августе 1966 года: «Я рассматриваю христианство как первую атомную бомбу».
Христос, помимо мистических обстоятельств Боговоплощения и обожения твари, взорвал, необратимо нарушил всеобщую гармонию насильственных практик. Теперь согласный хор всех противоборствующих людоедов, их миметические антифоны, всегда - резким диссонансом - нарушают голоса предаваемых на заклание, будь то в Украине, в Сирии или у стен Кремля.
Российское, постсоветское Рождество так же реально, как и двадцать веков назад. Идеологи новой симфонии Церкви и государства наивно настроены на паях управлять «термоядерной реакцией», контролировать потоки «атомных энергий», как будто они имеют дело с рукотворной АЭС, а не с апокалиптическим взрывом. Большевики, в их отчаянной попытке повернуть реки веры, надежды и любви, увести пастухов и волхвов от Пещеры, кажется, были более трезвы.
Я разделяю оптимизм пророка-философа Рене Жирара. Автоматизация насилия ведет к великому росту святых - только в Русской православной церкви больше 30 тысяч новомучеников за одно прошедшее столетие. С таким сонмом, сообща, соборно, доломаем эту совершенную машину человекоубийства. С Рождеством Христовым!
Один из величайших филологов прошлого столетия, Эрих Ауэрбах, писал: история Христа, «взятая сама по себе, в отрыве от посмертного и до конца не актуализированного триумфа в мире […] столь пугающе безнадежна, что единственным выходом, единственным спасением от полного отчаяния остается уверенность в реальном, конкретно ощущаемом исправлении положения дел в потустороннем мире». Эта история столь мучительна и бессмысленна, что вынуждает к конкретности и напряженности эсхатологических переживаний - они не могут остаться неким общим представлением о «конце времен», не могут остаться простой отсылкой к завершению - только «конец» и одновременно «полнота» времен могут дать смысл всей этой бессмыслице.
«История Христа» изменила сознание европейских народов - причем изменение это, напоминает Ауэрбах, происходило гораздо медленнее, чем усвоение догматического христианства: принять некое учение, знать его и считать истинным - и пережить, перестроить себя, свой способ видеть - в первую очередь видеть себя самого в этой перспективе - состояния не только не одновременные, но и способные никогда не совпасть. Переживание способно вести к отвержению догматики, а догматика способна позволить разделяющему избавиться от переживания.
Праздник Рождества дан как чистая радость - его трепет и его восторг разделяют и те, кто совершенно свободен от христианства: это праздник рождения, ликования приходящей жизни и небес и земли. В Рождестве Христос оказывается завершением и полнотой принятия мира - космический, языческий бог и царь - а последние столетия мы ведем и отсчет времен, привязываясь к Рождеству - между рождением и крещением, первым и вторым рождением, во плоти и в духе, празднуя пребывание дня, возрождение, восхождение жизни - к полноте лета.
Иконы говорят о другом - во взгляде Марии знание грядущей трагедии, той истории, которой предстоит состоятся, во взгляде младенца - царь и судия, которому по свершении истории - над ней - предстоит судить мир.
Но радующимся и празднующим дано в эту ночь забыть об этом знании - забыть на мгновение, в котором сходятся вести Ветхого и Нового Заветов с вестью всякой жизни - не о победе над смертью, которую возгласит Пасха, разделяя, но о забвении смерти в рождении, радости чистой, никого не преоборяющей - рождестве Нового Адама, в коем полнота жизни.
Анна Шмаина-Великанова
Мы как общество застряли в каком-то переходном периоде, который грозит стать постоянным, как и все временное. С одной стороны, Рождество - последний аккорд в череде зимних празднеств, день, когда потребители уже устали потреблять. С другой - официальный праздник, духовная скрепа и торжественный прием.
Но праздник так и не стал у нас пока тем, чем он является в большинстве христианских стран - уютным домашним торжеством, днем нежности и доверия к близким. Что лучше подходит к истории маленькой семьи, которой даже места в гостинице не нашлось, и которая в то же время произвела на свет и сберегла Того, Кто больше всей Вселенной?
Мы на пути к своему Рождеству.
Событийность Рождества не означена календарем, он скорее помеха - в растерянности православный, подпоясавшись, встречает 7 января, когда во всем мире праздники давно отгремели. Неприкаянность вечно догоняющей культуры, сдвиг на задворки цивилизации, в лес, где елки «сусальным золотом горят»» и вообще лишь «игрушечные волки» обитают. - Все так зыбко, непродуманно, тягостно, не по-кантовски. Стоять два часа на литургии, когда вокруг толкотня, праздничность скорее в фантазиях, ощущения вязнут в окружающей тихой печали. Рождество в России существует лишь во внутреннем мире. А в нем - всемирная история до России. Да и может ли Рождество быть пережито как состоявшееся событие?
«Какая линия могла бы передать
Хрусталь высоких нот в эфире укрепленном,
И с христианских гор в пространстве изумленном,
Как Палестрины песнь, нисходит благодать!»
Мария Штейнман
Формула Рождества
«В тот год осенняя погода стояла долго на дворе. Зимы ждала, ждала природа. Снег выпал только в январе». Период предновогодних и новогодних праздников начиная с Нового года и почти до самого Рождества был подчинен ожиданию зимы и снега. Настанет? Не настанет? Выпадет? Не выпадет? Рождество без снега большинству кажется чем-то неестественным. По существу - это причудливая метафора нашей современной реальности. С одной стороны, мы практически сравнялись с Европой - и у нас, как говорится, «европейская зима»: мягкая, теплая, влажная. С другой стороны, лишенный снежного покрова московский пейзаж неуютен и тревожен. «Грязевики» вместо снеговиков на Новый год и блокпосты с оцеплениями на новогодних гуляниях в центре Москвы. Основные эмоции - разочарование и настороженность.
Поэтому на рождество снег просто необходим. Снег скрывает стабильную серость окружающего мира. Снег обещает радость, как в советском фильме «Чародеи» («это в городе тепло и сыро, а за городом - зима, зима, зима!»). Снег для наших широт - условие чуда. В том числе - да, и чуда Рождества. Эту формулу впервые, пожалуй, вывел Борис Пастернак в «Докторе Живаго»: «Просто надо написать русское поклонение волхвов, как у голландцев, с морозом, волками и темным еловым лесом».
Этот же самый мороз (да и волки тоже) уже появлялись в щемяще-нежном описании рождества у И. Шмелева. Формально адресат («милый мальчик») - Ив Жантийом, чьим крестником стал Шмелев уже в эмиграции. На самом деле этот рассказ - колыбельная погибшему сыну писателя (Сергей, офицер царской армии, был расстрелян в Крыму в 1920), и оттого так пронзительно-светла его интонация. Чиста и детски-наивна одновременно: «Видишь - кормушка с сеном, светлый-светлый мальчик, ручкой манит?.. Да, и волков… всех манит. Как я хотел увидеть!.. Овцы там, коровы, голуби взлетают по стропилам… и пастухи, склонились… и цари, волхвы… И вот, подходят волки. Их у нас в России много!.. Смотрят, а войти боятся. Почему боятся? А стыдно им… злые такие были. Ты спрашиваешь - впустят? Ну, конечно, впустят. Скажут: ну, и вы входите, нынче Рождество! И звезды… все звезды там, у входа, толпятся, светят… Кто, волки? Ну, конечно, рады».
Описание почти буквально совпадает с «Рождественской звездой» Пастернака, где в центре та же мысль «пойдемте со всеми, поклонимся Чуду». Но уютный рождественский морозец сменяется у Пастернака тем самым «ветром из степи». Ледяному ветру противостоят уязвимые и неуязвимые одновременно чудеса человеческого духа.
И странным виденьем грядущей поры
Вставало вдали все пришедшее после.
Все мысли веков, все мечты, все миры,
Все будущее галерей и музеев,
Все шалости фей, все дела чародеев,
Все елки на свете, все сны детворы.
Весь трепет затепленных свечек, все цепи,
Все великолепье цветной мишуры…
…Все злей и свирепей дул ветер из степи…
…Все яблоки, все золотые шары.
Чудо случается не «благодаря», а «вопреки» всему, в этом его суть. «Кто грядет, никому непонятно», как написать Бродский в 1971, а на самом деле прекрасно мог бы написать и сейчас. Мы по-прежнему «не знаем примет» и по-прежнему можем опираться только на веру в «неизбежность чуда», которая по-прежнему (что парадоксально само по себе) прямо пропорциональна силе окружающей стабильности.
Впрочем, в современной культуре у тьмы, мороза и холодного ветра появилась еще одна устойчивая коннотация - Стена из «Игры Престолов». И можно было бы ее не замечать вовсе, если бы не устойчивость выражения «Зима близко» применительно к нашей, скажем так, общественно-политической реальности. Ветер и мороз из-за Стены становятся символами то ли глобальных угроз человечеству, то ли перемен не к самому лучшему в самой России (которая в литературной традиции XIX века неизменно отождествлялась не с Востоком, а именно с Севером).
Отсюда и главный вопрос - чтО сможет остановить тот самый «ветер из степи»? Стена? Или все-таки чудо?
«…Все яблоки, все золотые шары».
С Рождеством!
Ольга Балла-Гертман
Для чего Рождество современному - постхристианскому - миру? Почему недостаточно ему для проживания всех связанных с этим праздником смыслов (праздники же затем и заведены, чтобы регулярно проживать определенные смыслы и неотделимые от них чувства, чтобы соединять тех, кто все эти чувства и смыслы проживает вместе) Нового года - всеобъединяющего «праздника смены календаря», который, казалось бы, должен устраивать вообще всех подряд, и верующих и неверующих, и христиан и нехристиан - миру, пишущему на открытках политкорректное «Season Greetings», чтобы никого не обидеть и чтобы никому не пришло в голову задаваться излишним вопросом, а о чьем рождении вообще-то идет речь? Имеет ли Рождество в нынешнем мире хоть какой-нибудь смысл, кроме рождественского шопинга и застолья, покоя и семейного уюта, которые способны легко связаться с чем угодно еще, хоть с тем же Новым годом? На какое объединение нынешних людей на этом основании возможно надеяться, когда и сами христиане не договорились между собой даже о том, когда оно произошло, и празднуют его даже не дважды, а трижды? - Для многих православных церквей: Иерусалимской, Русской, Грузинской, Сербской, Польской, для Украинской греко-католической, для старообрядцев и старостильных церквей Рождество приходится на 7 января, другие православные церкви - Константинопольская, Элладская, Болгарская и еще некоторые -отмечают его 25 декабря по календарю новоюлианскому - он долго будет совпадать с григорианским, до 2800 года, на наш век хватит, - католики - 25 декабря по календарю григорианскому, а Армянская апостольская церковь, одна из древнейших, и с нею - Ассирийская церковь Востока, Коптская, Эфиопская. Эритрейская, Маланкарская православные церкви - вообще 6 января (и не без оснований: именно в этот день Рождество церковь праздновала с конца II до середины IV века, так что эта память - самая глубокая, но что же тогда - значит, и самая точная?)? И даже год, в который произошло празднуемое ныне событие, был предложен Дионисием Малым в качестве точки отсчета обжитого нами летосчисления только в VI веке, на основе данных Хронографического сборника за 354 год, относящего рождение Иисуса отнесено к году консульства Гая Цезаря и Эмилия Павла - который мы все теперь называем первым годом «нашей эры». А так вообще-то на сей счет существовали и существуют разные мнения…
Не затем ли так, что именно во всех этих различиях, в принципиальной множественности своих обликов праздник Рождества сохраняет смысл как живое напоминание об общих основах мира, который основывает себя на христианской культуре - независимо от степени своего нынешнего неверия, от всех расхождений и взаимонепониманий, - мира, обязанного христианству самим собой? Не важно ли оно как переживание этих основ заново - пусть хотя бы только возможность такого переживания?
Это, разумеется, так: праздники - форма памяти. Которая остается - и сохраняет жар создавшей их реальности - даже тогда, когда память эти формы, казалось бы, покидает.
В самом деле, разве не хранит праздник Рождества глубокие смыслы нашей жизни (можно сказать осторожнее - нашей культуры; культура - система заграждений, защитных механизмов, оберегающих жизнь от небытия) вопреки любому неверию и невниманию? А то, в каком-то смысле, даже и благодаря им, - незамечаемое ведь действует сильнее.
Разве не возвращает оно нам чувство радикального обновления мира? - или хотя бы напоминает об этом чувстве тем, кто не готов его во всей полноте разделить. Разве не напоминает о реальности и ценности чуда - интуицию самой возможности которого Новый год в его привычном нам облике заодно с символикой (вплоть до вифлеемской звезды в навершии елки!) попросту заимствовал у Рождества, имея на то, вообще говоря, минимум оснований. Оснований-то было немного, а вот потребность - была. Собственных смысловых ресурсов у праздника смены календаря оказалось недостаточно. Он до сих пор светит отраженным светом.
Можно пойти и глубже. Например: независимо от того, насколько это сегодня осознается, в точке Рождества, в его стойкой образности сохраняется схождение воедино того, что раньше никогда не сходилось, несовместимого - и с рождественских пор нераздельного: спасения мира - и младенца; новорожденного, облеченного животворящей силой, самого мощного - и самого хрупкого. Не держится ли все еще на этом парадоксе современный мир, даже его не осознавая?
А то, что для разных церквей и стран праздник приходится на разные даты, не о том ли говорит, что дело здесь вообще не во времени?
Разве даты и прочие условности - не для того, чтобы у людей была возможность видеть - то, на что, как на Солнце, без солнечных очков смотреть невозможно?
Не напоминают ли нам солнечные очки - о Солнце?
Рождество - вызов современному миру уже потому, что оно - не о символических системах и не о культурной памяти. Оно о реальности.
Вот и главное: та Реальность, благодаря которой возможны все формы отраженного света, все виды памяти и забвения, все степени видения и угадывания, - та Реальность, силой которой все вообще есть и живо, и ее жар мы чувствуем сейчас. То, о чем разными, не всегда и не вполне прозрачными друг для друга языками говорит нам праздник Рождества - вообще не прошлое. Это всегда и сию минуту. Он жив. То, что мы вспоминаем 7-го января - происходит сейчас.
Христос раждается, славите.
Павел Спиваковский
Ночь перед Рождеством
Сегодня свет Вифлеемской звезды приходит к нам не напрямую, а лишь отраженным сиянием. Миф об априорном экклесиологическом превосходстве православия над западными христианскими деноминациями, как и следовало ожидать, рассыпался в прах. «Мы» уже слишком явно и давно не «самые лучшие и правильные», а нескрываемо сталинистская канонизация Матронушки, с ее языческими и оккультными практиками, открытое прославление патриархом Кириллом действий Сталина и чекистов и бесстыдная конъюнктурно-имперская, открыто профашистская позиция руководства РПЦ МП не оставили от ее самолюбивых «духовных» претензий камня на камне. Однако существует ли положительный исход из нынешнего экклесиологического тупика? Возможно, да, но связан он не с победами, а с возможностью явных и очевидных для всех поражений. Александр Солженицын ясно очертил особенности подобного рода ситуаций: «Простая истина, но и ее надо выстрадать: благословенны не победы в войнах, а поражения в них! Победы нужны правительствам, поражения нужны - народу. После побед хочется еще побед, после поражения хочется свободы - и обычно ее добиваются. Поражения нужны народам, как страдания и беды нужны отдельным людям: они заставляют углубить внутреннюю жизнь, возвыситься духовно» . Об этом же и «Походная песня» Ольги Седаковой. Солдаты великой наполеоновской империи оказываются свидетелями ее разрушения: «Над всем, чего мы захотели, гуляет какая-то плеть. / Глаза бы мои не глядели. Да велено, видно, глядеть» . Несмотря на наличие далеко не преодоленных имперских устремлений, эти французские гренадеры смогли осознать не только неправоту своих деяний перед Ликом Бога, но даже и то, что эти деяния заслуживают кары…
Сможем ли и мы осознать нечто подобное?
Увы, сейчас это практически нереально.
Несчастные субалтерны, воображающие себя встающей с колен имперской нацией, не хотят (и очень маловероятно, что захотят) услышать правду. «Третьему Риму», уже лежащему во прахе, в сущности, безразлично, где он на самом деле находится : пьянящий сознание миф важнее и мощнее любой отрезвляющей реальности. «Нашим планам нет предела, всем народом рвемся ввысь, и в распухнувшее тело раки черные впились! <…> Холодок бежит за ворот, пасть разинул соловей: не сдается лютый ворог милой родине моей. Соловей хрипит на ветке, гнется дерево под ним; “кукареку”, - вопит в клетке шестикрылый серафим; птичка Божия не знает ни пощады, ни стыда: сердце с мясом вырывает и сжирает без следа. А струна звенит в тумане, а дорога все пылит… Если жизнь тебя обманет, - значит, родина велит» , - писал Ленечка, прекрасный и бескорыстный герой рассказа Татьяны Толстой «Лимпопо». В мире консервативной (псевдо)традиции все наиболее важное уже подменено и профашистски деконструировано. Бог сам по себе не нужен, точнее, нужен лишь как фетиш, как атрибут величия этатистского молоха, пожирающего человеческие души и неустанно требующего жертвенного служения своим ненасытимым амбициям. Так зачем нам вообще Рождество? Разве что для утверждения великой «русской пасхальной духовности» в противовес западной якобы радикально антропоцентрической «рождественской» культуре? Проблема, однако, в том, что эта «пасхальность» лжива, потому что империи не нужно Царствие, если оно не от мира сего, ей нужно лишь земное господство здесь и сейчас.
Мир, в который пришел младенец-Христос, был побежден Богом-«самоубийцей», сознательно обрекшим Себя на поражение, для того чтобы воскреснуть и победить так, как только и может побеждать христианин, следующий за Ним. Через поражение. Никак иначе.
Поэтому только оно одно и способно даровать нам надежду на спасение. Только из мрака и бездны может дойти до нас вифлеемский свет, ныне плотно заслоненный имперскими одеждами и тяжким золотом бесчеловечного «Русского Мира».
Светлана Мартьянова
Что значит событийность Рождества для социальной и культурной жизни России 2018 года? В год празднования столетия А.И. Солженицына не могу не вспомнить слова одного из героев «Ракового корпуса»: «Фрэнсис Бэкон еще в XVI веке выдвинул такое учение - об идолах. Он говорил, что люди не склонны жить чистым опытом, им легче заграждать его предрассудками. Вот эти предрассудки и есть идолы». И, как мне кажется, нам особенно важно сейчас научиться жить этим чистым опытом, «разгерметизироваться», быть открытыми к той новой реальности, которая за этим опытом открывается. Тогда, возможно, мы научимся дару различения, понимания и интерпретации этого опыта. Возможно, в этом наш путь к пещере Рождества, который - не будем приводить примеры - нами как обществом, конечно, еще не пройден.
С особой актуальностью. переживаются сейчас богословские открытия и прозрения литературы XX века, связанные с Рождеством, - рождественские стихи И. Бродского, в которых нами понято далеко не все. Например, строчки:
На севере если и верят в Бога,
то как в коменданта того острога,
где всем нам вроде бока намяло,
но только и слышно, что дали мало.
Как много они дают для понимания нынешних социокультурных процессов, но даем ли мы себе труд подумать об этом? Или тот «свет ниоткуда», рождение надежды в условиях совершенно безнадежных в самых мрачных главах «Круга первого»? И, действительно, свет Рождества - не поверхностный оптимизм, о котором сейчас даже и стыдно говорить, а являющая себя вопреки всему непреложная глубина жизни. Это сильно бьющий свет, обличающий ложь, самодовольство, нарциссизм; свет, открывающий новые пути жизни.
Уходящий год был связан для меня со многими мемориальными проектами, посвященными литературоведам В.Е. Хализеву, И.Л. Альми. Они дали нам новое понимание русской литературной классики и были независимыми просветителями, верившими в силу слова, в литературу как «ворованный воздух».
Поэтому возвращение к Рождеству неразрывно связано с опытами чтения русской и мировой классики: хотелось бы уберечь литературу от гонений, которым она сейчас подвергается. У нас замечательное наследство, но сумеем ли мы им воспользоваться?
Алексей Лызлов
В 2018 году многие в России вновь будут праздновать Христово Рождество. Рождественской ночью заметно полнее окажутся православные храмы, столы исполнятся праздничных яств и веселящих сердце напитков, будут поздравления, улыбки, радость общения и доброго безделья. Будет хорошее человеческое веселье, каковое всегда бывает в праздник - когда люди вспоминают или полнее начинают чувствовать, что быть - это радость, а быть друг с другом - радость сугубая. Но в самом сердце этого веселья и одновременно - словно затерявшись в нем, так что услышать сможет лишь тот, кто захочет прислушаться, - будет звучать тихий лепет Младенца, Которому не нашлось места даже в самой скромной гостинице.
Тот, Кто сотворил небо и землю, не нашел себе места на этой земле под этими небесами, Тот, Кто сотворил человека, рождается странником среди людей. И так рождается Тот, Кто один лишь способен так войти в жизнь этого мира, в жизнь человека, чтобы эта жизнь жительствовала , чтобы самая смерть была побеждена. Так рождается тот Единственный, Кто, родившись в мире, оказался способен не просто изменить жизнь людей в ее облике , но восстановить ее в ее существе .
И вот мы, христиане, нередко думаем о том, как нам обустроить свою жизнь, как сделать ее лучше для себя, для домашних или для большего круга людей - для жителей нашего города, села или деревни, для наших сограждан или даже для жителей планеты. Вспоминаем ли мы тогда об этом Младенце, Которому не нашлось места в гостинице - о Том, Чье имя мы, назвавшись христианами, носим? Есть ли в наших столь замечательных, разумных, нужных и благих делах эта Христова неуместность, эта уязвимость Его любви, ее чуждость миру сему, где каждый просит лишь одного: «Дай мне мое»? Готовы ли мы вместе с Ним стать уязвимыми, неуместными, странными - не устраиваться в этом мире, а быть для него светом, так нелепо освещающим подчас то, что было бы удобнее не видеть? И любим ли мы Его так, чтобы это было не тяжким для нас, а было нашей радостью и весельем?
Об этом напомнит нам праздник Рождества. И дай Бог каждому празднующему от чистого сердца ликовать о том, что он - Христов, и знать, что этот Младенец, лежащий в яслях - его самая большая радость!
Яна Токарева
Третьеклассников-октябрят принимали в пионеры не сразу, а в несколько смен: осенью - достойнейших, за отличную учебу и примерное поведение; зимой - хорошистов, а совсем поздней весной, когда все вокруг уже в галстуках и звездочку с кудрявым Вовочкой носить невыносимо стыдно, - самых отъявленных хулиганов… и весь наш образцово-показательный класс, специально отобранный для лучшей учительницы начальной школы. Потому что пока мы в своих звеньях-звездочках не подтянем всех отстающих до нужного уровня - звания пионеров мы не достойны.
Российское, позади планеты всей, Рождество, для меня - о чем-то похожем. О том, что до христианства нам еще расти и расти. И ликовать вместе с просвещенными слоями населения, догнавшими и перегнавшими Европу, не получается и не получится.
Ольга Меерсон
Русское Рождество и Рождество в России - это разные вещи. Общее им то, что они 7 января по всем календарям - исключая собственно Минею праздничную (она просто используется на 13 дней позже, но на дату 25 декабря).
Различие же в том, что в России это значит, что настало Рождество, а то, первое, «католическое» - невзирая на то, что его празднует весь западный мир и несколько православных поместных церквей, включая и Церковь собственно Эллады. Тут аберрация сознания связана отчасти с эквивалентом «русского» (например, употребляемого в России церковного календаря, оторванного от гражданского) и «православного». Отчасти же с тем, что разницы между разными конфессиями - притом не только на Западе, но и вообще вне России - не существует. Все они справляют «католическое» Рождество.
В случае же восприятия «русского» Рождества собственно за рубежом аберрация сознания другая: это такая, мол, экзотика, у них, в старом свете и в ихней древней и дикой скифо-азиатской Евразии так принято. Ну и ладно: мы всех любим. Как сказал таксист-араб в Иерусалиме, везший нашу большую еврейско-православную компанию на ночную литургию в Старый Город (говорили мы на иврите: это был общий язык, а год был 1977-й, начало), «по мне все религии ничего страшного - даже друзы (афилу друзим / אפילו דרוזים)». Незабвенно и очень смешно - из-за этого «даже».
Вот и американцы так же к «русскому» Рождеству относятся, да и вообще люди общезарубежной культуры - обобщенные до нее для простоты, как Рождество по-старому - до «русского».
Теперь дальше. Писать могу только о своем восприятии или о восприятии себя другими, заграницей. И это при том - что собственно приход моего мужа на новом стиле (для неподвижных праздников - Триодь же у нас «старостильная»). Так что мы литургически отмечаем Рождество 25-го, а попразденство Богоявления (то есть часто его само) 7 января. Но поздравляют меня мои западные коллеги и знакомые обычно 7-го: я ведь «русская».
Русское Рождество у нас тут лишено коммерческого аспекта, что хорошо, после ажиотажа, затмевающего Младенца и то, что Ему «ни едину же месту бе обиталищу», но путает карты именно литургически: те, кто по Новому стилю (включая и приход моего мужа и моих детей), только что отпраздновали Богоявление - и опа! - опять к Рождеству. Но такие литургические завихрения имеют и положительную сторону: во-первых, более древние праздники (Богоявление) связываются по символике с Рождеством, как было и изначально (у Армян, которые сейчас здесь по-новому, например, 6 января в обиходе называется «Армянским Рождеством» - то есть видна связь между событиями Богоявлений - вплоть до Сретения, если литургически определять): они не так дискретно тогда распределены во времени, а ведь символически они и неразрывны.
Во-вторых вытекает в нашем восприятии из сказанного во-первых: чем больше завихряется линейное время или чем больше завихряется время в линейном его переживании, тем больше в нашем восприятии оно указует на вечное.
Меня и раздражают, и радуют несовпадения календарей: и хочется быть всем вместе, и радует то, что каждая сторона готова проделать некий путь в сторону другой. А этот путь к вниканию в мир и время другого - это есть и образ усилия любви и самотрансцендирования. Впрочем, это уже видно в обнадеживающих поздравлениях друг другу со стороны людей разных календарей здесь, в Фейсбуке, например. По-моему, эти поздравления прекрасны.
Но иногда много путаницы. Например, в Иерусалиме греки по-старому (вслед за Константинополем), поэтому у меня тут 25 декабря была 41-я годовщина первого Причастия в кувуклии Гроба Господня. Но это была Неделя Праотцев, а не Рождество. И как с этим быть? А вот тем же диалогом времен и их проекций на наши земные календари.
Бывают же моменты, когда такое запоздалое празднование раздражает, но это и как когда бывает разрыв - особенно большой - в праздновании Пасхи. Тогда кажется, что нам, русским, западло так рано праздновать: мы еще типа «не готовы», а у них, западных людей, все слишком просто и легкомысленно. Вот тогда я вспоминаю старую и прекрасную песню Анри и Хвоста про Страшный суд: арию-монолог «праведников», особенно вот это:
А нас, а нас
Давно на небе ждут -
Пускай еще
немного подождут.
Пускай сперва
Гоморру подожгут,
А нам про-тя-нут жгут.
Но это заботит именно меня как православную и «русскую» (в представлении местных жителей). Несколько бередит мою совесть: как будто я и «мои» - все мы - несколько величаемся над «местными», превратившими праздник в коммерческое предприятие. Для самих же местных жителей это («русское» Рождество - как «армянское» - 6-го) просто одна из экзотических традиций одной из иммигрантских групп, вполне здесь почитаемых.
А вот хочу рассказать курьезное, про личный опыт и некоторую неожиданную пользу от накладок с календарями: такие случаи помогают стать над временем и увидеть переживание в нем События - как вечного.
Я люблю «русское» Рождество, возможно, отчасти потому, что живу не по его календарю, и в Церкви тоже. Мне нравится именно то, что дойдя до Богоявления и водосвятия и Крещения, можно вернуться к тому же циклу повторно, но уже более созерцательно. Интересно, что в нашей Православной Церкви Америки, где почти все на новом стиле, кроме пары приходов, все попы и даже некоторые архиереи любят съезжаться на Старое Рождество на Литургию там, где ее служат (у нас среди Православной Церкви Америки ближайшее место - собственно, наш Никольский собор). Причина именно в том, что теперь можно собраться не на своих приходах, а «поверх барьеров». В этом году такого съезда не будет, потому что воскресенье и все служат у себя, по любому стилю.
А однажды у моего о. Михаила в алтаре (он на новом стиле) 6-го после крещенской литургии часы вдруг назад пошли - стрелки как в зеркале! Он отслужил и приехал к нам в Никольский к рождественской литургии по-старому! Чудо, конечно, но не без юмора. Ибо какая в сущности разница?
Думаю, дело тут не в календарях и вообще не во времени, а в его переживании - чем, собственно и является литургическая жизнь. Вот я бы собирала истории (моя, то есть мужняя, напр., прямо из святочного ряда!): ведь повествование больше имеет отношение к непосредственному переживанию, чем философские положения, хотя их можно из переживания вывести, да. Но просто тут мы говорим скорее не об абсолютной истине События, совершившегося во времени, но длящегося в вечности, а о переживании этого великого События в культуре или между культурами.
Перечитала разные отрывки и реплики, которые сюда вставила, и поняла, что при взгляде извне на Россию (не на местные традиции празднования «русского» Рождества!) в моей душе возникают именно чувства, выраженные отрывком из песни Анри и Хвоста. Праздновать церковные праздники по старому стилю, живя на новом - шизофренический нонсенс, который ярче всего проявляется в праздновании Нового года и всяких внутренних конфликтов для постящихся к Рождеству. Для русских православных приходов зарубежом старый стиль - верность России, и их можно понять. А для самой России - верность чему именно - старый стиль? Тут есть ложь. Исторически она связана с попыткой (удачной во многом) соввласти кооптировать обновленцев и вытекающей компрометации многих их реформ, в том числе и увязки между гражданским календарем и церковным. Соввласть была в этой увязке совсем не заинтересована: она не хотела, чтобы церковная жизнь как-то сопрягалась с мирской. А теперь что имеем? Большинство русских православных мирян (в праздничную минею не заглядывавших никогда) уверены, что «правильное» Рождество - 7 января, а не 25 декабря. То есть они живут и думают по новому стилю: 7-е января гражданского календаря не является для них 25 декабря, уже давно. А почему? Потому, что психика нормального человека такой шизы в отношении времени вынести не может.
В общем, сегодня, в 2018 году, в отличие от 1918, уже никто не называет 7 января «по-зарубежному», 25 декабря - «по-российски». Поэтому все символические ассоциации с «русским» Рождеством стали более механическими и изоляционистскими по отношению ко всей «мировой закулисе».
Проблема, таким образом, в том, что привести эти вещи в должное соответствие - дело именно РПЦ в России и ничье более. Но кооптация Церкви властью успешно - хоть и частично, слава Богу, - осуществляется при посредстве и старого календаря: достаточно просто не хотеть , чтобы жизнь внутри церкви для православных христиан в России как-то связывалась с их жизнью в целом…
Однако Самого Христа Рожденного можно встретить по любому календарю, и это утешает.
Думаю, что для России как страны Рождество не означает ничего. События духовно-символические не имеют отношения к политическим сущностям, таким как государство - те кесаревы, а оно - богово, по известной притче. Да, кесарь, по подсказке шустрых советников, всегда может, скажем, устроить из Рождества официальный праздник, какое-нибудь Торжество, но это не важно - это не будет относиться к рождению Спасителя. Гражданственностью не спасемся, недаром же, как писал Бродский, «и сам он - беглый». Поэтому не важны для христианина ни календарь, ни причуды локализации в том или в ином обществе - в российском или любом другом. Ну и пусть будет 2018-й, всего лишь третье тысячелетие христианства в начале (а сколько-то их еще впереди?). Рождество не имеет отношения вообще почти ни к чему, кроме Церкви и души; и это сам по себе радует, как предустановленное открытие маленькой щелочки в другой мир, которая не так чтобы все время закрыта, но почему-то без праздника легче забывается.
Рождества в русской памяти почти не осталось. Может быть, единственным рождественским вертепом в советское время был «Щелкунчик», с победой над иродом-крысом и началом спасения, движения от одревеневшего состояния, зимнего, к новому творению. Может быть, рождественской сказкой была «Ирония судьбы», повесть о бесприютности человечества, не знающего о бесприютности вертепа и потому обреченного повторять одни и те же ошибки.
Когда в эмиграции тридцатых годов, в скудном Париже, Иван Шмелев рассказывал о русском Рождестве, о рядах елок и свиных туш, это была еще одна рождественская сказка, о дарах волхвов, о довольстве, которое навсегда будет порукой в скорбях. Гениально Пастернак думал о том, когда мальчики и девочки, сестры и братья, вновь съедутся на Рождество, так что чудом будет сама возможность дарить подарки, даже не сами подарки. Так Рождество сопровождает наши печали, показывая их неуместность, но что далее? Россия забыла, кажется, о подготовке к Рождеству, и святыня Даров Волхвов была воспринята как что-то готовое, привезенное в наличном виде, а не как возможность начать жизнь беспричинно, «что внезапно вдруг оборвалась», примирившись со всеми, кто одарен даром жизни. «Мир тебе, благовествующему» - «Мир всем, благовествующим».
Современная Россия, кажется, не ожидает Рождества как торжества проповеди: Рождества ангелов, проповедующих пастухам, и пастухов, проповедующих своим друзьям и знакомым, волхвов, сообщающих добрую весть всем кроме Ирода, друзей и друзей друзей, проповедь которых дошла до средиземноморских глубин, волною морскою, застывая на глубинах в ожидании Воскресения. Если Белинский упрекал Гоголя, что писатель предписывает России проповеди вместо социальных реформ, то теперь мы видим, что ни одной проповеди России не было предписано в последние годы. Торжественное красноречие, озабоченное размышление, вопросы и рекомендации - это не проповеди. Настоящая проповедь ломает привычки речи и мысли, взрываясь потрясением всего человеческого существа, все переводя на язык грома. Россия, кажется, пока к Рождеству не готова.
Для России есть одна возможность Рождества: правда. Правда Елизаветы приветствовала Марию, и Мария исполняла всякую правду. Правда Иосифа вела в холодную пещеру, ставшую приютом радости и местом, где радость впервые не омрачилась неправдой. Правда ангелов потребовала от них не только петь, но и хороводом сопровождать движение времен и эпох, радуясь тем дарам, которые приносят века. Правда наших елок - кружиться в блеске, рассказывая о правде ангелов. Правда наша - мириться, чтобы от нас не отвернулись все ангелы.
Нам - несколько наскоро - объявлено, что мы живем в мире «постправды». Но Рождество говорит, что правда - начало и оттиск вечности. Нас уверяют, что «конец истории» выражается во всеобщем ресентименте, граничащем с массовым поветрием, или в триумфе политической воли, подпитываемой реминисценциями тотального господства. Но Рождество говорит о Христе, «здесь и сейчас» грядущем не только на смерть и на суд, но и на царство, несущее для кого-то немыслимо парадоксальную полноту времен.
Признать в каком-то иудейском ребенке «Господа господствующих» (с) всякий волен по дару высшей свободы. В любом случае, эта свобода - не предопределенность и не экстаз очередного «исторического» большинства.
Для христиан она - принятие или отвержение всегда личной власти - зова Агнца-Христа. Да и суд Христов - вердикт личного порядка, никак не производное от принадлежности к верной традиции или верному большинству…
Суд этот берет начало в Рождестве Христовом, в его потаенных, мерцающих сумерках. В его пещерных потемках едва уловимым, гаснущим отблеском огней по стенам ходит, пожалуй, наименее идеальное из всех платоновских созерцаний… Просто-таки любой, любой исторический жребий может сбиться в падение, может стать отвержением, наконец - прямым убийством Христа…
Но Рождаемый рождается навсегда - и мистическое Откровение озвучивает этот пылкий апостольский глас: «Се, гряди, Господи Иисусе!».
Смысл Рождества в современном мире - подступ к этому вызову Рождества, а отнюдь не его «плановым», более всего мишурным празднованиям…. Весть, принесенная Рождеством, спорит с любым предполагаемо комфортным существованием. Жертва сознательно идет на жертву - полную отверженность, изначальную обреченность. Но Она же переворачивает мир - «возводит низверженное» (с) ничуть не меньше, чем низвергает земное. «Невозможно … в одно и то же время и восходить по лестнице, и оставаться на земле», - вскользь замечает св. Иоанн Златоуст.
Напряжение, хоральность, прерывистый ритм рождественской ночи - в этом: земное либо становится «в человецех» «благоволением» (благотворным, высшим усилием воли), либо нисходит на уровни ниже прежнего - к Иродовой, а позже Иудиной, «политике», по-потребительски перепутанной со вседозволенностью.
Христос низвергает не что иное, как эту «землю»… И сгустком будущего, как и оселком «живших жизней», в Его Рождестве становится обещание меры воздаяния, соответствующей свободнейшему из личного - дани воли.
История праздника Рождества Христова даже кратко для детей вызывает интерес не только у них, но и у взрослых. Этот интерес не исчезает уже 2000 лет. Услышав имя Иисуса Христа забыть его не получится. Чем раньше детям рассказывать о Сыне Божьем, для чего он родился, тем, в дальнейшем, им легче будет понять и почувствовать, как сильно Бог любит людей.
Услышав имя Иисуса Христа забыть его не получится
История Рождества Христова для детей
Для детей краткую историю праздника Рождества Христова нужно рассказывать адаптировано, чтобы они запоминали смысл торжества и значение этого дня. В чём особенность рождения Иисуса Христа и почему этот малыш стал самым известным человеком во всём мире.
Если вы являетесь родителями дошколят, то можете рассказать краткую историю рождества Христова в таком формате:
Однажды на Земле, родился особенный мальчик. Его мама, Дева Мария, назвала малыша Иисусом. Яркая звезда на небе, возвестила всему миру о Его рождении. Звезда была такой необычной, что трое древних учёных решили пойти к тому месту, над которым она сияла и узнать, что же за событие там произошло. Когда они пришли туда, то увидели, что в небольшой пещерке, рядом с мамой, в яслях на сене лежит младенец и поняли они, что сбылось предсказание о рождении Спасителя для всех людей. Так родился Иисус Христос.
Приход в мир Иисуса сопровождался ярким небесным явлением — движущейся звездой на небе
Ниже представлена краткая история Рождества Христова для школьников.
История праздника Рождества Христова началась очень давно, 2000 лет назад. Отмечается этот день каждый год 7 января. Ночь перед Рождеством самая волшебная. Называется она Сочельник. В этот день поются песни прославляющие рождение Миссии.
Приход в мир Иисуса сопровождался ярким небесным явлением — движущейся звездой на небе, которую было видно отовсюду. Её назвали Вифлеемская звезда, по названию городка, возле которого родился Иисус. Она помогла найти место рождения Иисуса Христа трём волхвам.
Волхвы это были древние маги, чародеи, в те времена их мнение являлось главным, как для простых людей, так и для царей. История сохранила имена этих волхвов: Каспар, Мельхиор и Валтасар. Как и положено, в день рождения, они принесли младенцу Христу подарки (дары), тем самым признавая, что маленький Иисус особенный человек и на нём лежит важная спасительная миссия для всех людей. В те времена золото, ладан и смирна считались самыми ценными подарками.
Волхвы это были древние маги
Маму Иисуса Христа зовут Мария. Она была тоже необычным человеком, потому что именно Её Бог избрал для рождения Своего Сына, поэтому Марию называют Девой. А помогал Деве Марии очень добрый и хороший человек по имени Иосиф. Он был земным отцом Иисуса Христа и заботился о Деве Марии и сыне Божьем. Иосиф знал, что Господь дал ему большую ответственность.
Маму Иисуса Христа зовут Мария
Когда пришло время родиться малышу, Иосиф и Дева Мария были на пути в город Вифлеем. Было уже поздно и на ночлег им пришлось остановиться в пещере. Там, где, обычно пастухи прятались с животными, если их заставала непогода. Маленький Иисус родился в необычных условиях, вместо обычного манежа маленького Христа положили в кормушку, где клали сено для животных. Кстати, называется она ясли, так же как и группа в детском саду для самых маленьких.
Рождество Христово: слушать, смотреть, чувствовать
На иконе «Рождество Христово» отображаются все эти события. И хотя обстановка очень отличается от традиционных условий рождения детей, это не помешало его родителям окружить малыша материнской заботой и отцовским теплом. А то, что Иисус родился в пещере, говорит, о том, что не так важно где ты родился, важно для чего. Иисус Христос стал Спасителем всех людей, которые желают быть с Богом навсегда.
На иконе «Рождество Христово» отображаются все эти события
Для детей будет интересно посмотреть видео, где кратко показана история праздника Рождества Христова. Родителям прежде, чем рассказывать евангельское событие желательно знать, как лучше ребёнок воспринимает информацию: на слух, просматривая её или тактильно ощущая.
Сегодня есть настольные православные игры, посвящённые празднику Рождества Христова. Там есть фигурки героев этого торжества и в игровой форме детьми усваивается информация, необходимая для развития и спасения души.
Если же ребёнок лучше усваивает информацию на слух, то ему будет интересно слушать онлайн версию евангельского рассказа. Очень хорошая форма, кратко рассказывать историю праздника Рождества Христова с помощью стихов, рождественских рассказов, загадок посвящённых этому великому дню.
