27 июня 1968 г. Верховный Совет СССР утвердил Основы законодательства Союза ССР и союзных республик о браке и семье. Утверждению этого Закона предшествовало широкое обсуждение в печати.
Новый закон о браке и семье повышает ответственность родителей за воспитание детей, определяет степень материального обеспечения нетрудоспособных супругов даже в случае развода, устанавливает новый порядок усыновления, установления отцовства. Он определяет также обязанности детей по отношению к родителям, предусматривает помощь государства матери, воспитывающей детей без отца. Забота об укреплении советской семьи является одной из основных задач нашего государства.
Законом устанавливается обязательный брачный возраст для мужчин и женщин - 18 лет, т. е. минимальный возраст, при котором разрешается вступление в брак; 18 лет - это возраст гражданского совершеннолетия.
В Украинской, Молдавской, Армянской ССР и некоторых других союзных республиках вступление в брак для женщин разрешено согласно законодательству с 16 лет.
На практике возраст вступления в брак обычно старше, поскольку для создания семьи необходимо не только физическое развитие, но и самостоятельность в трудовой жизни, зрелость моральная и психологическая. С вступлением в брак люди должны быть сами готовы к воспитанию ребенка.
Нет необходимости для вступления в брак получать согласие других лиц, кроме самих супругов. Наш закон полностью обеспечивает самостоятельное решение вопроса о вступлении в брак.
Брачный возраст по законодательству многих стран не совпадает с возрастом гражданского совершеннолетия, до достижения которого для вступления в брак необходимо согласие родителей. Например, во Франции брачный возраст для женщин установлен в 15 лет, а для мужчин-18 лет, но до достижения гражданского совершеннолетия, 21 года, вступать в брак без согласия родителей они не вправе. В Уругвае мужчины не могут самостоятельно решить вопрос о вступлении в брак до 25 лет, а в Нидерландах - до 30 лет *.
Следует отметить весьма важное положение законодательства, запрещающее брак между близкими родственниками, а именно между родственниками по прямой линии, между братьями и сестрами как полнородными, т. е. имеющими общего отца и мать, так и неполнородными, т. е. такими, у которых общим является только один из родителей - мать или отец. Брак между близкими родственниками не только противоречит нашим моральным представлениям, но и недопустим по медицинским мотивам, так как может привести к рождению не« полноценного потомства. Между другими родственниками браки не запрещены.
Следует указать, что в законодательстве запрещены браки между лицами, из которых хотя бы одно признано судом недееспособным вследствие душевной болезни или слабоумия. Душевная болезнь может отразиться на будущих детях.
В преобладающем большинстве советских семей отношения между мужем и женой построены на основе взаимной любви, уважения и доверия. Однако бывают и неудачные браки, которые оканчиваются разводом. В царской России брак расторгался лишь в том случае, если свидетели подтверждали факт супружеской неверности мужа или жены. Во многих капиталистических странах развод до сих пор связан с установлением факта прелюбодеяния одного из супругов. В Советском законодательстве для развода не требуется каких-либо мотивов, оскорбляющих человеческое достоинство одного из супругов. Правовые нормы сформулированы и осуществляются с высокой мерой такта и уважения к подавшим на развод. Искусственные преграды, препоны на пути расторжения брака в новом законе устранены. Закон при этом исходит из того бесспорного положения, что никакие формальные затруднения и юридические сложности не спасут семью, которая уже разрушена изнутри. Упрощение процедуры развода ни в какой мере не может способствовать расшатыванию семьи или ее ослаблению. «...Свобода развода означает не «распад» семейных связей, а, напротив, укрепление их на единственно возможных и устойчивых в цивилизованном обществе демократических основаниях **» - писал в свое время В. И. Ленин.
В целях борьбы с легкомысленным отношением к расторжению брака по нашему законодательству развод производится, как правило, по решению суда.
В нашем законе отсутствует перечень оснований для расторжения брака, так как невозможно предугадать, что может привести к разрушению семьи. Суд часто принимает меры к примирению сторон.
По-новому определяет теперь закон обязанности супругов по взаимному содержанию. Раньше нетрудоспособный сохранял право на материальную помощь со стороны другого супруга лишь в течение всего одного года после расторжения брака. Теперь он имеет право на постоянную, пожизненную материальную помощь, если потеря трудоспособности произошла до расторжения брака или в течение года после развода.
В новом законе есть очень важный пункт, касающийся охраны здоровья беременных женщин и кормящих матерей, согласно которому муж не вправе без согласия жены возбудить дело о расторжении брака во время ее беременности и в течение одного года после рождения ребенка.
В новом законе получили полное отражение положения Программы КПСС об укреплении семьи и воспитании человека коммунистического общества, что целиком соответствует интересам всех членов общества - женщин, мужчин, детей - и является одной из предпосылок полнокровной, счастливой жизни каждого.
Большинство советских людей, вступая в брак, стремятся реализовать эти предпосылки, однако бывают люди, которые пытаются обзавестись семьей, не отдавая себе отчета в серьезности этого шага.
При решении вопроса о вступлении в брак нередко проявляется прямое легкомыслие: мимолетное влечение принимается за подлинную любовь, в результате чего возникают непрочные браки.
Вступающие в брак должны дать себе ясный отчет, действительно ли чувство к своему избраннику является подлинной любовью, хорошо ли они знают друг друга, имеется ли у них общность интересов, достаточно ли они изучили друг друга и проверили свои чувства. Социологи указывают, что лишь в прямом легкомыслии иногда следует видеть основную причину слабости брака в момент его заключения. Если брак заключен юным и незрелым человеком, возможны ошибки, калечащие жизнь себе и другому.
Вступающие в брак должны быть также осведомлены о здоровье друг друга.
* Пергамент А, И. Основы законодательства о браке а семье. М., 1969, с. 18.
** В. И. Ленин. Полн. собр. соч. Изд. 5-е, т. 25, с. 286.
Основной организацией, призванной координировать и определять стратегию исследований семьи в стране, была секция по исследованию семьи и быта Советской социологической ассоциации, созданная в 1966 г. под председательством А.Г. Харчева. Работа этой секции продолжалась до распада самой ССА (1993 г.). За годы деятельности секции было проведено множество конференций, тематизированных, как правило, по актуальным социальным вопросам, "поставленным" перед общественными науками партией и правительством. Самым, пожалуй, ярким событием явилось проведение в 1972 г. XII Международного семинара по исследованию семьи.
Следует отметить, что своего печатного органа у социологов семьи не было и нет. Лишь в единственном (до 1989 г.) в стране социологическом журнале "Социологические исследования", главным редактором которого с момента образования и более 10 лет был А.Г. Харчев, нерегулярно появлялись публикации по проблемам семьи под рубриками "Факты, комментарии, заметки (с рабочего стола социолога)" и "Прикладные исследования". Некоторые надежды на изменение ситуации вселяет выходящее на базе НИИ семьи в рамках государственной научно-технической программы "Народы России: возрождение и развитие (подпрограмма "Семья")" периодическое издание - научный общественно-политический журнал "Семья в России". До настоящего времени это издание отражало преимущественно интересы базового института и разрабатываемых там проектов, но на этапе становления издания и института это, видимо, естественно.
Головным подразделением, исследующим социологические проблемы семьи, до последних лет являлся один из секторов (затем отделов) ведущего социологического учреждения страны: образованного в 1968 г. Института конкретных социальных исследований АН СССР (с 1974 г. - Институт социологических исследований, а с 1988 г. - Институт социологии). Долгие годы руководил сектором (отделом) социологии семьи и быта (брака) А.Г. Харчев, а затем его ученик - М.С. Мацковский. При участии и под руководством сотрудников этого подразделения в 80-е - начале 90-х гг. увидел свет ряд сборников статей, дающих отчетливое представление о тематической злободневности и об уровне отечественной социологии семьи в те годы . В стенах Института социологических исследований работала также группа сотрудников, сфера интереса которых была ближе к демографии (А.И. Антонов, В.А. Борисов, А.Б. Синельников и др.) Эти исследователи настаивают на сугубо кризисной оценке современных семейных процессов, тесно связывают семейную жизнедеятельность с репродуктивной функцией и проблемами воспроизводства населения. В рамках такой алармистской идеологии выдержан ряд работ по социологии семьи .
В 80-е гг. в СССР сложился ряд центров, разрабатывающих социологические проблемы семьи:
В Вильнюсе (в Институте философии, социологии и права АН Литовской ССР и в Госуниверситете им. В.Капсукаса) В.Гайдне, С.Рапопорт, Н.Соловьев, В.Титаренко и др. обращались к таким проблемам, как эксперимент с публикацией брачных объявлений , человек в послеразводной ситуации , роль отца в современной семье и т.д.
В Ленинграде изучались: образ жизни городской семьи (Э.К.Васильева ), структура и функции семейных групп , исторические типы семейных отношений (группа С.И.Голода в ИСЭП АН СССР ), правовые аспекты семейно-брачных отношений и т.д.
В Минске активно разрабатывались общие подходы к изучению советской семьи, юридические и этические проблемы семейной жизнедеятельности (Н.Г.Юркевич , С.Д. Лаптенок ), изучалась также молодая семья .
Отделом философии и права и Институтом философии, социологии и права АН Молдавской ССР в 1983-1988 гг. был реализован проект "Современная семья ее проблемы", задачей которого было создание целостной картины семьи и семейного быта в Молдавии, выявление влияния социально-демографических факторов на репродуктивную и воспитательную функции семьи .
В Тартуском университете еще в 1968 г. была создана группа исследования семьи (с 1983 г. - лаборатория исследования семьи). В работе этого центра, ядро которого составили Э. Тийт, А. Тавит и Д. Кутсар, много внимания уделялось возможностям переноса опыта западных исследований на советскую почву, исследованиям социологических проблем эстонской семьи
Можно отметить, что становление социологии семьи как отраслевой дисциплины, появление возможностей не только абстрактно-теоретических, но и эмпирических студий и обобщений привлекло внимание к изучению опыта зарубежных ученых, актуализировало проблемы отношений "семья - личность", способствовало переносу центра тяжести с историко-генетических сюжетов на вопросы внутрисемейного взаимодействия. Кроме этого, наметился "прорыв" в семейную проблематику демографов, видимо, вследствие того, что они обладали, в отличие от социологов, хотя и небезупречным, но довольно значительным массивом статистических данных.
Отчетливо также проявилась относительность самостоятельности социологии семьи - "модная" с середины 70-х гг. проблематика "образа жизни" властно втянула "семьеведов" в свою орбиту. Сравнительный анализ тем работ, опубликованных в 1968-1975 и 1976-1983 гг. показывает, что большее внимание специалистов стали привлекать проблемы образа жизни семьи, эмоциональных и духовных отношений супругов, конфликтов, распределения обязанностей в семье, отношения власти и авторитета. Вместе с тем сократилось число публикаций по следующим темам: современные брачно-семейные отношения, институт семьи в современных условиях, правовые аспекты брачно-семейных отношений, репродуктивная функция семьи, процессы рождаемости. Налицо смещение фокуса внимания исследователей с анализа семьи как института (т.е. отношений "семья - общество") к изучению семьи как малой группы.
Анализ журнальных публикаций более позднего периода (1986-1992 гг.), касающийся только эмпирических работ и только социологической тематики (В.В. Солодников ), показал, с одной стороны, снижение внимания исследователей к семейной проблематике в конце 80-х - начале 90-х гг., с другой - позволил зафиксировать привязанность социологов семьи к определенной теоретической традиции (по своеобразному индексу цитирования первое место принадлежит А.Г. Харчеву).
Необходимо сказать несколько слов о методах и технике проведения эмпирических исследований. Анализ частоты использования методов сбора первичной социологической информации в советских исследованиях по социологии семьи за 1968-1975 гг. показал, что наиболее часто используется анкетирование (33,6% упоминаний в массиве), интервьюирование (16,4%) и опрос без указания процедуры (13,7%) . В 80-90-е гг. ситуация не изменилась . До середины 80-х гг. обычным делом была практика опроса одного из членов семьи (чаще женщины), что, естественно, искажало отражение реальной картины семейных отношений в глазах исследователей.
Если оценить динамику числа публикаций по проблемам семьи, то можно отметить быстрый рост их количества в начале 70-х гг., некоторое снижение к концу 70-х, снова рост в начале 80-х и снижение с середины 80-х гг. Приведенную оценку трудно подтвердить точными цифрами прежде всего из-за сложности в подборе единиц аншиза, выбора критериев отбора собственно социологических публикаций. Однако некоторые данные по тематике исследований семьи имеются. Прежде всего здесь следует упомянуть анализ 3018 работ по различным проблемам брака и семьи, изданных в нашей стране в 1968-1983 гг. (М.С. Мацковский ). Тематическая направленность публикаций, сведенных в рубрики, в порядке убывания частоты выглядит так: 1. Репродуктивная функция. Семья и воспроизводство населения (9,9% работ): 2. Воспитание детей школьного возраста (8,9%); 3. Профессиональная и общественная деятельность женщины и семья (6,9%); 4. Помощь семье со стороны общества (3,9%); 5. Методические проблемы исследования семьи. Построение моделей (3,8%). Оказалось при этом, что львиная доля работ, относящихся к лидирующей рубрике, выполнена демографами или, в лучшем случае, на стыке демографии и социологии. Вторая же по наполненности рубрика - результат трудов педагогов и отчасти психологов.
Перейдем теперь к анализу эволюции/революции семьи и семейных отношений в период после Октябрьской революции 1917 года. Социокультурные изменения ХХ века отличались тотальным, всеобщим характером, распространяясь практически на все сферы человеческой жизни, включая систему ценностей, модели поведения, адаптационные стратегии личности, формы семьи, модели семейных отношений, гендерные роли мужчины и женщины.
Интенсивность динамики социокультурной среды превышала исторические аналоги, требуя новых адаптационных стратегий, превращая в «музейные экспонаты», бессмысленные на новых отрезках исторической динамики нормы, ценности, социальные позиции, модели повседневного существования. Для характеристики России как переходного общества вполне применим термин известного исследователя общества модерна У. Бека «halbmoderne Gesellschaft» – полусовременное общество148.
В связи с этим вполне уместным представляется и характеристика, данная российскому социуму А.С. Ахиезером. Существуют традиционные общества, которые пытаются сохранить основы традиционализма, веру в возможность жить по мифологическим циклам, пытаясь их сочетать с достижительными ценностями. К этим странам можно было причислить и Россию, но с одной важной оговоркой. В России не сложились эффективные институты, способные обеспечить бесконфликтное сотрудничество, диалог между ценностями сообществ, ставших на путь модернизации традиционного типа, и ценностями идеологического общества, не выявилась достаточно развитая способность преодолевать исторически сложившийся в стране раскол между архаичной и достижительной культурами149.
В постреволюционной, советской России/СССР огромные массы людей оказались затронуты процессом массовой маргинализации, заключавшемся преимущественно в утрате прошлого социального статуса и неопределенности статуса нынешнего, более или менее резком разрыве с социокультурной традицией, проявившемся, в том числе в отношении семьи, содержательного наполнения гендерных ролей и модели репродуктивного воспроизводства человека.
Социальный институт семьи в России в послереволюционный период претерпел существенные изменения. После Октябрьской революции 1917 года в России/СССР стали распространяться идеи женского равноправия, которые наиболее четко артикулировали две музы русской революции – Инесса Арманд и Александра Коллонтай150. Они говорили о браке как о любовном и товарищеском союзе двух равных членов коммунистического общества, свободных и одинаково независимых.
Коллонтай писала, «что современная семья утратила свои традиционные экономические функции, а это означает, что женщина вольна сама избирать себе партнеров в любви». В 1919 году вышел ее труд «Новая мораль и рабочий класс», основанный на сочинениях немецкой феминистки Греты Майзель-Гесс. Коллонтай утверждала, что женщина должна эмансипироваться не только экономически, но и психологически. Идеал «великой любви» («grand amour») трудно достижим, в особенности для мужчин, поскольку он входит в противоречие с их жизненными амбициями. Чтобы стать достойной идеала, личности следует пройти период ученичества, в виде «любовных игр» или «эротической дружбы», и освоить сексуальные отношения, свободные и от эмоциональной привязанности, и от идеи превосходства одной личности над другой.
Коллонтай полагала, что только свободные и, как правило, многочисленные связи могут дать женщине возможность сохранить свою индивидуальность в обществе, где господствуют мужчины (обществе патриархата). Приемлема любая форма сексуальных отношений, но предпочтительнее «последовательная моногамия», каждый раз основанная на любви или страсти смена брачных партнеров, серийных отношений мужчин и женщин.
В качестве наркома государственного призрения она устраивала общественные кухни как способ «отделить кухню от брака». Заботу о воспитании детей она тоже хотела возложить на общество. Она предрекала, что со временем семья отомрет, и женщины научатся заботиться о всех без разбора детях, как о своих собственных151.
Да и лидер РСДРП (б) и Советского государства В.И. Ленин, хотя и не разделял теорию и практику свободной любви, придавал большое значение обобществлению материальной стороны быта, созданию общественных столовых, яслей, детских садов, которые он называл «образчиками ростков коммунизма». Это «те простые, будничные, ничего пышного, велеречивого, торжественного не предполагающие средства, которые на деле способны освободить женщину, на деле способны уменьшить и уничтожить ее неравенство с мужчиной по ее роли в общественном производстве и общественной жизни».
Советское государство с первых дней своего существования приступило к активному реформированию гражданского законодательства, в том числе в части, регулирующей брачно-семейные отношения. Прежде всего из процесса этой регуляции была исключена Православная церковь. Так, уже в 1917 году «18 декабря отнята у церкви регистрация рождений и браков. 20 декабря введен гражданский брак как единственно имеющий юридическую силу»152. Хотя официально аборты не были узаконены, в первые три года Советское правительство относилось к ним достаточно терпимо. Поскольку эта операция часто производилась людьми неквалифицированными, в антисанитарных условиях, что приводило к тяжелым последствиям и летальным исходам, декрет от 18 ноября 1920 г. предписывал производить аборты под строгим медицинским контролем. Хотя к абортам был приклеен ярлык «пережитка прошлого», женщинам не возбранялось пойти на этот шаг, при условии, что операция будет производиться врачами в больничных условиях. Это был тоже первый закон такого рода153.
Говоря о новом законодательстве в области семьи и брака, В.И. Ленин подчеркивал его направленность на освобождение женщины и ребенка, на защиту их прав: «…законы (Советской России. – С.Г.) не освящают лицемерия и бесправного положения женщины и ее ребенка, а открыто и от имени государственной власти объявляют систематическую войну против всякого лицемерия и всякого бесправия»154.
Обсуждение проекта нового кодекса законов о браке и семье в начале 20-х годов сопровождалось призывами к отмене любых форм регистрации брака, в том числе и светской государственной регистрации: «Уничтожая суеверие необходимости церковного венчания для законности брака, нет надобности заменять его другим суеверием – необходимости облечения свободного союза женщины и мужчины в форму регистрированного брака»155.
Второй советский кодекс законов о браке, семье и опеке был принят в 1926 году. В целом кодекс продолжал либеральную традицию в сфере семьи и семейных отношений, сложившуюся в первые послереволюционные годы. Так, например, регистрация браков стала необязательной, поскольку кодекс признавал легитимными существующие фактические браки. При этом фактическим признавался брак, которому соответствовали следующие условия: «Факт совместного сожительства, наличие при этом сожительстве общего хозяйства и выявление супружеских отношений перед третьими лицами в личной переписке и других документах, а также, в зависимости от обстоятельств, взаимная материальная поддержка, совместное воспитание детей и пр.»156.
Заметим, что в первое десятилетие советской власти в нашу жизнь и соответственно в русский язык вошла гендерно ориентированная часть новояза, касающаяся, прежде всего, положения женщин и их участия в строительстве социализма/коммунизма157. Это замечание важно, поскольку изменения в языке являются индикатором изменений в повседневной жизни.
Мы знаем, что марксистская идеология не содержит никаких доказательств в пользу сохранения семьи; скорее она приводит к противоположному выводу. В первые дни революции было распространено мнение, что семья – это не более как «буржуазный пережиток» и что процесс ее «устранения» неотвратим.
Так, крупнейший российско-американский социолог П.А. Сорокин в статье «О влиянии войны», опубликованной в журнале «Экономист» № 1 за 1922 год, представил следующие данные по состоянию петроградской семьи после революции 1917 года: «На 10 000 браков в Петрограде теперь приходится 92,2% разводов – цифра фантастическая, причем из 100 расторгнутых браков 51,1% были продолжительностью менее одного года, 11% – менее одного месяца, 22% – менее двух месяцев, 41% – менее 3–6 месяцев и лишь 26% – свыше 6 месяцев. Эти цифры говорят о том, что современный легальный брак – форма, скрывающая по существу внебрачные половые отношения и дающая возможность любителям «клубники» «законно» удовлетворять свои аппетиты», чем вызвал неудовольствие В.И. Ленина158.
Затем наступила столь сильная реакция, что посредством законодательства стало осуществляться гораздо более сильное принуждение граждан к выполнению своих семейных обязанностей, чем это имело место в большинстве стран Запада. Можно предположить, что возник некоторый комплекс сил, действующих в этом направлении, что могло совпасть с политикой правящей верхушки159.
Институт семьи, пошатнувшись в 1920-е годы, когда в СССР были еще сознательные марксисты, а сам марксизм еще не прошел через полосу перерождений, на волне сталинского термидора уже в 1930-е годы не только полностью восстанавливает, но даже укрепляет свои позиции. В Советском Союзе не только не проявилось сколь-либо значимой тенденции к отмиранию государства, что должно было произойти согласно марксистской теории, но проявилась прямо противоположная тенденция к его укреплению. Уже в 30-е годы прошлого века советское государство сумело подняться в «предгорья» имперской организации и могущества, достигнув этих «вершин» уже после окончания Второй мировой войны160.
Недаром во все времена, начиная с Античности, стабильные семейные отношения считались мощным политическим стабилизирующим фактором.
Монархи и политические диктаторы, пытаясь консолидировать общество под своим руководством, взывали к семейным ценностям, сравнивая государство с одной большой семьей (и рассматривая себя как «отца нации» или «Большого Брата»)161.
В процессе установления сталинской диктатуры усилились политическая централизация и государственная ориентация на ускоренное строительство социализма. Жизнь граждан Советского Союза, как мужчин, так и женщин, контролировалась внеэкономическим принуждением к труду, политическими репрессиями162, установлением жесткого контроля за сексуальным и репродуктивным поведением граждан страны. Но политика государственных репрессий в отношении семьи имеет лишь ограниченную эффективность. Так, знаменитый автор романа-антиутопии «1984» Дж. Оруэлл определил семью как «очаг верности не партии, а друг другу»163. Но и это правило содержит в себе определенный процент исключений; советские люди хорошо помнили о «подвиге» Павлика Морозова, который сделал выбор не в пользу семьи, но в пользу Советского государства.
Нацеленному на войну сталинскому руководству страны были нужны солдаты и бесплатная рабочая сила для осуществления «великих строек коммунизма», что, с одной стороны, предполагало сублимацию сексуальной энергии человека164 (как известно, в СССР секса нет) и использование ее для нужд советского государства. С другой стороны, в своем идеальном состоянии советская женщина фертильного возраста рассматривалась и как многодетная мать, и как дешевая рабочая сила. Права женщин, как, впрочем, и права человека вообще, сталинский режим не беспокоили, и в 1930 году в стране были закрыты женотделы, И.В. Сталин объявил об окончательном разрешении женского вопроса. «Кульминации это достигло в 1936 г., когда был принят новый семейный кодекс, запрещавший аборты… государство стало бороться за укрепление семьи: “свободную любовь“ заклеймили как антисоциалистическую»165.
Авторитарно-тоталитарный режим, укрепившийся в СССР во второй половине 30-х годов, во многом отбросил завоевания Октябрьской революции, как осознанно, так и неосознанно обратившись и растворившись в исторической толще российской социокультурной архаики. Совершив радикальный консервативный откат, сталинское руководство коммунистической партии и советского государства перешло к консервативной, охранительной политике в отношении семьи. Церковное венчание как обязательный элемент социокультурной легитимации, правда, не восстановили, но семью стали защищать на заседаниях парткомов и профкомов166, в стране были запрещены аборты, практически единственная тогда форма регулирования рождаемости и планирования советской семьи.
Получилось так, что совершивший консервативный откат сталинский СССР в своем законодательстве и практике повседневной жизни приобрел некоторые общие черты с аналогичными сферами в национал-социалистической Германии: «Как и в нацистской Германии, упор делался на воспитание здоровых и верных защитников отечества»167.
И эти общие черты, разумеется в рамках рассматриваемой нами проблематики, мы можем продемонстрировать, в частности, процитировав отрывок из статьи, опубликованной 14 октября 1931 года в ежедневной национал-социалистической газете «Фолькишер Беобахтер» («Народный обозреватель»): «Сохранение уже существующих больших семей определяется социальным чувством, сохранение формы большой семьи определяется биологической концепцией и национальным характером. Большую семью необходимо сохранять… потому что она является важной и необходимой частью немецкого народа.
Большая семья важна и необходима не только потому, что только она может обеспечить сохранение населения в будущем, но еще и потому, что национальная мораль и национальная культура находят в ней самую сильную поддержку. Сохранение существующих больших семей и сохранение формы большой семьи суть две нераздельные проблемы. Сохранение формы большой семьи диктуется национальной, культурной и политической необходимостью… Прекращение беременности противоречит смыслу существования семьи, чья задача заключается в воспитании будущего поколения. Кроме того, прекращение беременности приведет к окончательному уничтожению большой семьи»168.
В этом отрывке мы видим обоснование того, почему национал-социалисты должны защищать патриархальную семью, и это общее обоснование консерваторов в разных странах. Ведь именно в ней будущее Германии (название страны можно менять произвольно, суть останется прежней), будущее – в прошлом, вот главный неформальный лозунг немецкой, русской, французской, любой другой консервативной революции.
В те же 30-е годы ХХ века талантливый русский философ религиозного, по определению консервативного, охранительного направления, П.?. Флоренский, говоря о будущем России, также видел его идеал в прошлом, и не в индивиде, но в семье: «Прежде всего требуется оздоровить семью. Вопреки взглядам, составляющим задний фон многих высказываний современности, общество слагается не из индивидов-атомов, а из семей-молекул. Единица общества есть семья, а не индивид, и здоровое общество предполагает здоровую семью. Распадающаяся семья заражает и общество. Государство должно обязательно (создать) наиболее благоприятные условия для прочности семьи, для (прочности) должна быть развита система мер, поощряющих крепкую семейственность. В качестве требуемых мер может быть проведен налог на холостяков в соответственный фонд каких-либо поощрительных мероприятий»169.
Мы полагаем, что проявления консервативного начала в сфере семьи и семейных отношений генеалогически восходят к глубокой древности, опираясь на могущество авторитарной социокультурной традиции, в рамках которой семья была агентом и продолжением государства/власти: «Авторитарная семья служит важнейшим источником воспроизведения всех видов реакционного мышления. По существу, она представляет собой своего рода предприятие по производству реакционных структур и идеологий. Поэтому первая заповедь любой реакционной политики в области культуры заключается в “защите семьи”, а именно большой авторитарной семьи. В принципе именно такой смысл таит в себе формулировка “защита государства, культуры и цивилизации”«170.
В истории наблюдается общая закономерность: чем более агрессивен данный политический режим, этнос, нация – тем в большей мере он приветствует и поддерживает большую патриархальную семью. Как только страна становится демократической, радикально повышается уровень жизни, так большая патриархальная семья становится исчезающим историческим анахронизмом. Абсолютно наглядным является сравнение семьи, семейных отношений и уровня рождаемости в национал-социалистическом Третьем рейхе и демократической ФРГ. Немцы стали в большей мере думать о своих личных интересах, а не об интересах нации, стали скорее гедонистами, а не милитаристами, одной из самых свободных в отношениях между полами страной в Европе. Сегодняшняя «реальность скачкообразно возросшего числа «незарегистрированных браков» (вероятно) далеко превосходит данные официальной статистики браков и разводов. По оценкам, в ФРГ ныне живут в незарегистрированном браке примерно 1–1,5 млн. человек171.
Но о немецкой семье мы еще поговорим в нашем следующем параграфе, сейчас же вернемся к эволюции советской семьи и семейных отношений в контексте нашей не столь далекой истории. Возвращение к некоторым элементам революционной политики 20-х годов мы видим уже после смерти И.В. Сталина в 1953 году. Н.С. Хрущев инициировал реформы, которые, в частности, привели к открытию большего количества новых школ, детских садов и к увеличению выплачиваемых государством субсидий на детей, в стране были вновь легализованы аборты.
Эти меры государственной поддержки человека, принимаемые вне зависимости от его семейного положения, в том числе и поддержка так называемых неполных семей, улучшение медицинского обслуживания и усиление социальной защиты, в том числе постепенное распространение пенсионной системы на крестьян-колхозников, вкупе с вовлечением в производственную сферу, науку, образование, здравоохранение огромного количества женщин – подорвали экономические и социальные функции патриархальной семьи в РСФСР.
И это начавшееся освобождение от груза авторитарно-патриархальной социокультурной традиции куда более длительной, чем несколько десятилетий советской власти, было воспринято советскими людьми вполне позитивно. Вспоминая атмосферу, царившую в советском обществе в 60-е годы ХХ века, П. Вайль и А. Генис обобщают свои воспоминания следующим образом: «Родина была абсолютно прекрасна. У нее не было пороков. Вся она была, как старший брат, как отец, как мать, как одна большая семья. И своя, личная, семья казалась всего лишь филиалом общегосударственного единства»172. По большому счету это и был тот желаемый результат, к которому стремилось советское руководство со времен Октябрьской революции.
Кратко рассмотрев эволюцию семьи, нравов, демографических особенностей в Советской России, подведем теперь некоторые итоги. В результате революционных преобразований советской эпохи были решены некоторые проблемы, стоявшие перед Россией, проведены индустриализация, урбанизация, совершен переход от патриархальной к эгалитарной семье, в том числе и демографический переход, достигнут невероятный прогресс в обеспечении всеобщей грамотности, медицине, социальной сфере вообще. Но цена революционного пути для страны оказалась невероятно высокой, свершения в своей основе амбивалентны, достигнуты на основе мобилизации, перенапряжения всех жизненных сил общества, что во многом предопределило цивилизационный слом постсоветской эпохи.
Революционные идеи начала XX века и Великий переворот 1917 года, в результате которого к власти пришли большевики, смяли, перевернули все прежние устои и традиции, по которым жило и развивалось российское общество на протяжении многих веков. Одни из самых основополагающих и фундаментальных устоев общества, всячески поддерживаемые Православной церковью – заключение брака и крещение детей, права и обязанности супругов, основы семейной жизни – всё это объявлялось поповским мракобесием, и было исключено из новой революционной действительности.
Упразднением института семьи и брака новая власть занималась целеустремлённо и творчески.
Церковный брак был упразднён ещё в конце 1917 года, а, по мнению В.И. Ленина , незачем, упразднив один ритуал (венчания), заменять его другим (гражданской регистрацией). Идеологами и вдохновителями отмены семейных отношений были, как ни странно, женщины – «музы революции» Александра Коллонтай и Инесса Арманд.
Эти умные, красивые, состоятельные и блестяще образованные женщины, пребывавшие в замужестве, не были измучены нищенским бытом, им потакали их мужья, они имели детей (у Арманд их было пятеро, у Коллонтай – один сын).
Они оказались вовлечены в революционную деятельность, в которой не было места семейным отношениям, марксистская идеология скорее отвергала семью, революции требовались идейные борцы, раскрепощённые во всех отношениях, признающих, что семья – это пережиток буржуазного прошлого. Женщина и её дети прежде зависели от мужа и материально, и морально. Теперь же, в новых условиях, женщина станет самостоятельной и самодостаточной, воспитанием её детей займутся сады и ясли, приготовлением еды – общественные кухни, стиркой белья – прачечные, а соратники по революционной борьбе станут единомышленниками и в постели, благо, оба теперь, и он, и она называются «товарищ». Но, по иронии судьбы, именно регистрация брака А. Коллонтай и П. Дыбенко стала первой записью в первой книге Актов гражданского состояния Советской Республики, именно измена мужа станет для Коллонтай очень тяжёлым ударом, как бы Александра Михайловна себя не убеждала в отсутствии обиды и ревности.
К абортам новая власть отнеслась благосклонно, только требовала от женщин, чтобы проводилась эта операция в медучреждениях квалифицированным персоналом. Идеей коммунистического сожительства особенно глубоко прониклись перманентно пребывавшие в революционном угаре студенчество и пролетарская молодёжь: общие жёны, еда, жильё – права есть, а об обязанностях задумываться незачем, коммуна, товарищи!
Новый, второй Кодекс законов о браке и семье, принятый в 1926 году, ещё более усугубил маргинальную суть новых семейных отношений. Законодательством признавался действительным, так называемый фактический брак, то есть, достаточно было подтвердить факт совместного сожительства, ведения общего хозяйства, воспитания детей и демонстрация супружеских отношений перед посторонними (третьими) лицами.
В итоге, из 10 заключённых таким нехитрым способом браков, 9 распадались в течение года, и такая «семья» оказалась вполне легальным инструментом удовлетворения распущенности и беспорядочных половых связей.
Но, видимо, маятник дошёл до своей крайней точки либеральных семейных отношений, и в тридцатых годах столь же стремительно пошёл в обратную сторону. Начался активный процесс формирования и укрепления советской семьи – ячейки общества. Убеждённые марксисты и пламенные революционеры, обладавшие преимущественно ораторскими талантами, но не способные к практической созидательной работе, уходили с насиженных партийных мест (далеко не всегда добровольно). Пришедший к власти И.В. Сталин , прагматик и реалист, прекрасно понимал, что страну надо поднимать в кратчайшие сроки, и граждане этой страны должны заниматься производительным и самоотверженным трудом, а не поисками очередного партнёра для спаривания. Общинно-племенной строй ушёл безвозвратно, устойчивые семейные отношения надёжно цементировали общество, а государство позиционировало себя, как одну большую семью во главе с мудрым, всевидящим Отцом. Женщины, боровшиеся за равноправие с мужчинами, получили «прав» с избытком: кроме рождения и воспитания детей, домашней работы, советские женщины работали на стройках и предприятиях наравне с мужчинами, но за меньшую зарплату.
1936 год – принят третий Семейный кодекс. Регулированием семейных отношений, демографической ситуации в стране взяло под неустанный контроль государство. Сразу же были запрещены аборты, женотделы закрыли ещё в начале 1930 года, но парткомы и профкомы активно вникали в жизнь каждой семьи, даже когда их об этом не просили. Постепенно возвращается патриархальный уклад семьи, но с социалистическими поправками. Так, едва родившись, ребёнок оказывается в яслях, чтобы мать не отвлекал от строительства коммунизма. Далее – садик, школа, ПТУ (реже - институт), с младых ногтей дети получали изрядную дозу социалистической пропаганды и к 16-18 годам становились, в подавляющем большинстве, активными строителями коммунизма с правильной ориентацией на советские ценности и на верность партии. Свободная любовь была заклеймена как антисоветская, а выявленные лица с гомосексуальной ориентацией отсиживали свои немалые сроки в «местах не столь отдалённых».
Революционные идеи начала XX века и Великий переворот 1917 года, в результате которого к власти пришли большевики, смяли, перевернули все прежние устои и традиции, по которым жило и развивалось российское общество на протяжении многих веков. Одни из самых основополагающих и фундаментальных устоев общества, всячески поддерживаемые Православной церковью – заключение брака и крещение детей, права и обязанности супругов, основы семейной жизни – всё это объявлялось поповским мракобесием, и было исключено из новой революционной действительности.
Упразднением института семьи и брака новая власть занималась целеустремлённо и творчески.
Церковный брак был упразднён ещё в конце 1917 года, а, по мнению В.И. , незачем, упразднив один ритуал (венчания), заменять его другим (гражданской регистрацией). Идеологами и вдохновителями отмены семейных отношений были, как ни странно, женщины – «музы » Александра Коллонтай и Инесса Арманд.
Эти умные, красивые, состоятельные и блестяще образованные женщины, пребывавшие в замужестве, не были измучены нищенским бытом, им потакали их мужья, они имели детей (у Арманд их было пятеро, у Коллонтай – один сын). Они оказались вовлечены в революционную деятельность, в которой не было места семейным отношениям, марксистская идеология скорее отвергала семью, революции требовались идейные борцы, раскрепощённые во всех отношениях, признающих, что семья – это пережиток буржуазного прошлого. Женщина и её дети прежде зависели от мужа и материально, и морально. Теперь же, в новых условиях, женщина станет самостоятельной и самодостаточной, воспитанием её детей займутся сады и ясли, приготовлением еды – общественные кухни, стиркой белья – прачечные, а соратники по революционной борьбе станут единомышленниками и в постели, благо, оба теперь, и он, и она называются «товарищ». Но, по иронии судьбы, именно регистрация брака А. Коллонтай и П. Дыбенко стала первой записью в первой книге Актов гражданского состояния Советской Республики, именно измена мужа станет для Коллонтай очень тяжёлым ударом, как бы Александра Михайловна себя не убеждала в отсутствии обиды и ревности.
К абортам новая власть отнеслась благосклонно, только требовала от женщин, чтобы проводилась эта операция в медучреждениях квалифицированным персоналом. Идеей коммунистического сожительства особенно глубоко прониклись перманентно пребывавшие в революционном угаре студенчество и пролетарская молодёжь: общие жёны, еда, жильё – права есть, а об обязанностях задумываться незачем, коммуна, товарищи!
Новый, второй Кодекс законов о браке и семье, принятый в 1926 году, ещё более усугубил маргинальную суть новых семейных отношений. Законодательством признавался действительным, так называемый фактический брак, то есть, достаточно было подтвердить факт совместного сожительства, ведения общего хозяйства, воспитания детей и демонстрация супружеских отношений перед посторонними (третьими) лицами.
В итоге, из 10 заключённых таким нехитрым способом браков, 9 распадались в течение года, и такая «семья» оказалась вполне легальным инструментом удовлетворения распущенности и беспорядочных половых связей.
Но, видимо, маятник дошёл до своей крайней точки либеральных семейных отношений, и в тридцатых годах столь же стремительно пошёл в обратную сторону. Начался активный процесс формирования и укрепления советской семьи – ячейки общества. Убеждённые марксисты и пламенные революционеры, обладавшие преимущественно ораторскими талантами, но не способные к практической созидательной работе, уходили с насиженных партийных мест (далеко не всегда добровольно). Пришедший к власти И.В. , прагматик и реалист, прекрасно понимал, что страну надо поднимать в кратчайшие сроки, и граждане этой страны должны заниматься производительным и самоотверженным трудом, а не поисками очередного партнёра для спаривания. Общинно-племенной строй ушёл безвозвратно, устойчивые семейные отношения надёжно цементировали общество, а государство позиционировало себя, как одну большую семью во главе с мудрым, всевидящим Отцом. Женщины, боровшиеся за равноправие с мужчинами, получили «прав» с избытком: кроме рождения и воспитания детей, домашней работы, советские женщины работали на стройках и предприятиях наравне с мужчинами, но за меньшую зарплату.
1936 год – принят третий Семейный кодекс. Регулированием семейных отношений, демографической ситуации в стране взяло под неустанный контроль государство. Сразу же были запрещены аборты, женотделы закрыли ещё в начале 1930 года, но парткомы и профкомы активно вникали в жизнь каждой семьи, даже когда их об этом не просили. Постепенно возвращается патриархальный уклад семьи, но с социалистическими поправками. Так, едва родившись, ребёнок оказывается в яслях, чтобы мать не отвлекал от строительства коммунизма. Далее – садик, школа, ПТУ (реже - институт), с младых ногтей дети получали изрядную дозу социалистической пропаганды и к 16-18 годам становились, в подавляющем большинстве, активными строителями коммунизма с правильной ориентацией на советские ценности и на верность партии. Свободная любовь была заклеймена как антисоветская, а выявленные лица с гомосексуальной ориентацией отсиживали свои немалые сроки в «местах не столь отдалённых».
